А вот из Адониса юного цветочек вышел аленький.
Как последняя девка, в того Адониса богиня втрескалась. Олимп ради него бросила, увлеклась охотой спортивною. За утками, за зайцами словно малахольная бегала. Но вот вспорол однажды Адониса кабан подстреленный, и истёк кровью чудный юноша.
Несёт его на руках Афродита ополоумевшая, а кровь из рваных ран в траву так и капает. И прорастают из тех капелек анемоны алые.
Увидал Зевс, как бедняжка по Адонису убивается, и упросил Аида на побывку отпускать любовника.
«Иначе совсем, – говорит, – баба тронется».
Вот и мечется с тех пор бледный покойничек. Полгода с Афродитой милуется, полгода у Аида отлёживается.
Впрочем, «златовласка» не скучает в его отсутствие. И Гефесту, супругу законному, от кого только не рожает деточек.
И от Ареса, и от Гермеса, и от Диониса, Адониса, Анхиса…
А Гефест смотрит на весь этот страх и ужас на примере Деймоса с Фобосом, да только головой покачивает.
– Эти-то уж совсем какие-то страшненькие!
А Афродита ему ласково:
– Иди куй, муженёк миленький! Иди куй!
И уходит бог-кузнец махать молотом.
А потом опять диву даётся по возвращении. Благо див всегда хватало в Древней Греции.
Но вот сплёл как-то Гефест сеть золочёную. Подвесил в спальне супружеской. И поймал в неё Ареса с Афродитою.
– А чего это вы тут делаете? – пойманных спрашивает.
– Да вот, лежим, – отвечает ему супруга бесстыжая, – от трудов божественных отдыхаем!
– В неглиже-то?!
– Да, в неглиже. Неглижим, отдыхаем!
И сказал тогда Гефест Афродите ветреной: «Хоть и прекрасна ты, жена моя любимая, да только сердце твоё слишком уж изменчиво!»
На что ответила ему пеннорождённая:
– Иди куй, муженёк! Иди куй, миленький!
Гефест
Сам же Гефест неликвидным ребёнком выдался.
Покрутила его в руках Гера-маменька.
– А где тут у нас помойка? – Зевса спрашивает.
– Зачем тебе?
– Да так, кое-что выбросить.
И скинула с Олимпа дефективного отпрыска.
Долго летел Гефест вверх тормашками – благо погода выдалась лётная. Много о мамке успел дум передумать. А как додумал, грохнулся в море синее, и подхватили его Эвринома с Фетидою, дочери Океана и Нерея, старца кроткого.
Подхватили да в лучезарный грот вынесли.
И вырос в том гроте младенец всем грекам на зависть – хромым, кособоким да в кузнечном деле искусным.
Дни и ночи махал он своим молотом. Машет, бьёт да о мамке всё думает.
И как придумал, выковал ей трон золотой, с каменьями, да отправил его на Олимп до востребования.
Подивилась Гера подарку невиданному.
– От кого?! – вопрошает.
А никто и не ведает.
«От анонимного, – говорят, – воздыхателя».
Ну и села в него Гера властная. И обвили царицу путы крепкие. И не нашлось на те путы ни ключа, ни слесаря.
Уж и бил их Зевс громом-молнией – колотил-колотил, да всё без толку.
Вызвал он тогда к себе Гермеса-посланника.
– Ты уж сыщи, – говорит, – мне того воздыхателя! Да не мешкай, царице не можется!
И примчали сандалии крылатые бога к двери Гефестовой кузницы.
Но послал кузнец Гермеса до матушки.
«Будет знать, – ревёт, – как детями расшвыриваться!!!»
Передал отцу сын то послание, и призвал к себе Зевс Диониса-пропойцу – бога водки, вина, алкоголиков.
– Перепьёшь кузнеца? – сына спрашивает.
– Перепью! – тот отцу ухмыляется.
А затем, взяв вакханок две дюжины, к брату в кузню на тройках отправился.
– Первый тост предлагаю за папеньку! – молвил Гефесту лужёный пропойца, до краёв наливая амброзии.
А потом: за сестёр, за племянников… Так споил брата-бога до обморока.
Погрузил в колесницу, сонного, и помчал на Олимп с песней звонкою.