Удерживают в городе… удобства:
По средам – бридж, бассейн – по четвергам…
И грязь в деревне – с превышеньем ГОСТа,
И на правах такси – колёсный трактор;
Деревня подождёт, теперь – в театр!
Тускнеют, осыпаются мечты,
Что красочный убор иконостаса.
Уже решил уехать, и – в кусты…
«Вон из Москвы!..» И всё-таки – остался
Для смога, для столичной суеты,
Хотя деревню обожаю страстно.
На одеялах лёжа в огороде,
С восторгом размышляю о природе.
А было ведь – этюдов светотень
Дарил ручьям, запененным в овраге,
Когда меня пьянил весенний день,
И акварель плескалась на бумаге.
Звенели стёкла. Птичья дребедень.
И босоногой ребятни ватаги.
Хотелось поселиться возле солнца,
В деревне – по примеру барбизонцев.
Задумал цикл «Земля и человек»
И даже сделал первые наброски.
Потом, пересмотрев, шутя отверг.
Не стоили и куцей папироски,
Что выкурил над ними… Пошлый век!
Донашиваем гениев обноски…
И прежних ожиданий – ни следа,
И новых не явилось – вот беда.
Не замысла мне жалко… Вовсе нет!
К нему бы можно и теперь вернуться,
Когда бы оживить далёкий свет,
Когда бы не разбилось детства блюдце
О деревянный в зайчиках паркет,
Когда бы вновь мечтою обмануться
И снова на пиру воображенья
Отдаться вихрю головокруженья.
5
Погасло лето в августовском ливне,
И сенокос привычно отзвенел.
Плечистый, что петровский корабел,
Андрей к реке спустился. Больше сини.
Этюдник закрепил. На травах иней.
Лодчонка навзничь. Рисовать хотел.
Взял было карандаш… Да нет, отбросил —
Не знает линий живописец-осень!
Горячей охры сочные куски,
Пожары сурика, ультрамарина токи…
Не принимает осень лессировки,
Ей свойственны разгульные мазки,
Она спешит, опережая сроки,
Сгореть на алтаре своей тоски…
В предощущенье гневного мороза
Швыряет краску ярко и пастозно.
Неряшливость безумию сродни,
Вот и чудит, вот и буянит осень,
Оплаканы дождями эти дни;
Что грибника внимательного посох,
Во мху кудрявом роются они…
Юродствуют поля, как дурни Босха.
Без плана по холсту летает кисть,
В движенье осень, как любой эскиз.
Так и весны могучей клокотанье
Не терпит робких, медленных мазков…
Напористая! – смысл её таков.
А вот зима и лето – состоянья,
Стояние сугробов, облаков,
Двух ипостасей противостоянье:
Покоем идеальным дышит смерть,
Гармония и в зрелой жизни есть.
Но прежде чем объявятся морозы
И пристыдят развратное тепло,
Под белое сукно упрятав озимь,
А речку – под музейное стекло,
Ещё успеем разуму назло,
Ещё в костёр – остаток жизни бросим.
И вот, когда сгорим уже дотла,
Запишет холст последней краской мгла.
Листвы неугомонной одряхленье —
Не загостилась пылкая краса!
У торопливой спички век – мгновенье,
Но моложавы строгие леса;
Под веками не старятся глаза,
Приводит к долголетию терпенье.
А паралич – всегда анабиоз,
Которому на пользу и мороз.
6
Осенний ветер пагубен, остёр.
Вода речная схватывает сердце.
Андрей, однако, не развёл костёр.
Бочком попрыгал. Прежде, чем одеться,
Шершавым с бахромою полотенцем
Литое тело насухо обтёр.
Рубаха. Брюки. Пролезает в свитер.
Затем повторно шевелюру вытер.
И зашагал над речкой по тропе,
Ведущей к дому. Солнце на закате.
Оно лучом пологим землю гладит.
Жуёт колючку холм с лучом в горбе.
Андрей прошёл в калитку и – к себе,
Оставив полотенце на ограде.
Со скотного двора вернулась мать.
Щи разогрела. Сели вечерять.
«В лесу сегодня встретилась волчица, —
Сказал Андрей, держа под ложкой хлеб, —
Она к болоту двигалась от верб».
– Мотаешься. Пора тебе жениться.
Глядишь, с внучонком веселее мне б,
Да и тебе, как погляжу, не спится:
Мазюкаешь ночами, днём – в лесу.
Живёшь без корня, вроде – навесу.
Женись, сынок! Оставь детишкам краски,
Детишкам в радость всякая игра.
К земле вернись. Намаялся?.. Пора!