– А если выяснится, что это болезнь и ее можно лечить? – спросил священник.

– Тогда, быть может, люди забудут. Будем надеяться.

«Можно подумать, они уже не забыли», – подумал Сарбан.

– Мы тоже не хотим его изгонять. Но грядут тяжкие дни, такова истина, и каждый из нас увидит, какая судьба ему предопределена. Я не прошу тебя принять решение сегодня, завтра или на следующей неделе, однако оно должно быть принято.

Вмешался член Городского совета.

– Мастер Сарбан, – жестким тоном проговорил этот солидный мужчина, – твой Игнац, он же вылечился?

– Вылечился, – подтвердил Сарбан.

– Он может позаботиться о себе?

– Может.

– Тогда что его удерживает?

– Мы! – вырвалось у Сарбана.

– В каком смысле, дорогой Сарбан? – спросил старик. – Как мы его удерживаем? Ты не понял ничего из моих…

– Его появление было предсказано, – сказал Сарбан, потупившись, усомнившись, и слова покидали его уста мертворожденными. – Безумный священник его предсказал…

Стало тихо. Мужчины откинулись на высокие спинки своих кресел.

– Мастер Сарбан, что заставляет вас говорить такое?

Священник не был убежден, что наступил самый подходящий момент для откровений, но точно знал, что Игнац должен остаться хотя бы на некоторое время, ведь он еще не готов, он… Игнац не мог уйти прямо сейчас.

– Я нашел рукопись, – сказал он и попытался перевести дух. Боль обожгла торс.

– Где?

– В доме. Под полом. Фрагменты последних месяцев его жизни. Это…

– Сочинения безумца, Сарбан! – взорвался один из членов Городского совета. – Ты же не знаешь, что с ним творилось. Это дело рук чокнутого! Тебя здесь не было, а то бы ты увидел, как он собрал в саду ведро червей и сжег посреди церкви, ты понятия не имеешь, какая стояла вонь! Ты не знаешь, что было, когда его вынесли из дома, какая там обнаружилась тошнотворная мерзость, и во всем виноват этот свихнувшийся человечий отброс. Черви, гвоздями прибитые! Сарбан, он помешался…

– Прошу прощения, – вмешался один из старейшин. – Дайте спросить! Сарбан, что написано в тех бумагах? Почему нас должны заботить слова бедного сумасшедшего священника?

Сарбан попытался выбраться из трясины, в которую сам себя завел. Все могло вот-вот рухнуть самым неожиданным образом, однако священник все еще надеялся на понимание со стороны Совета старейшин и Городского совета, быть может, по той единственной причине, что сам не слишком-то хорошо все понимал. Если все его усилия уходили корнями в необходимость отсрочить изгнание Игнаца, попытаться стоило, и он, устремив взгляд на собрание, принялся рассказывать, что обнаружил в рукописи безумного предшественника. Он поведал, как наткнулся на кучу листов, перевязанных красной веревкой, спрятанных под половицей; признался, что абзацы сами по себе как будто не имели смысла, но в совокупности пытались обрисовать контуры грядущей Альрауны. Его прервали всего однажды, когда один из членов Городского совета спросил, есть ли в бумагах что-нибудь про сон невинных дев, и Сарбану пришлось пожать плечами.

– Нет. Вроде бы нет. Если честно, не знаю.

Мужчины переглянулись, обмениваясь через стол невысказанными словами, как будто с сожалением задаваясь вопросом, что за проклятие постигло их город, в котором каждый священник, ступивший в церковь, сходит с ума. Сарбан уловил эти мысли, прочитал по их лицам, и сказал:

– Я не безумен. Я рассказываю лишь о том, что видел.

– Ну конечно, конечно, – прозвучало в ответ.

Затем Сарбан остановился на фрагменте, в котором смерть (чья?) приводит в город безликого святого, мужчину и женщину одновременно. Присутствующие, не сообразив, в чем дело, ждали продолжения.