— Ну, вещай, – я поставил её к окну, возле какой-то пальмы.

— Что? – нахмурилась она.

— Ты что-то там про стеснение сказала. Кого, чего? Очень интересно.

— Я думаю, что ты понял…

— Неа, вообще нет, – мотнул головой, сдерживая себя, чтобы не сгрести в охапку и не трахнуть прямо здесь. — Я у тебя в таких местах был, что как-то тупо было бы стесняться, не находишь?

— Ты… ты меня не видел, и это… – промямлила она, сжимая ноги, а я с триумфом и голодом подумал, что завёл её.

— Так чьё стеснение-то? Твоё или моё? – включал урода морального, потому что поддамся и не важно ничего будет. Хотя уже вот понимал, что не важно всё.

— Костя, перестань, пожалуйста, – попросила она со слезами на глазах. — Для тебя всё просто, ты развлекаешься так? А я… я… для меня не просто, понимаешь? Не просто. Я сделала то, чего не должна была делать, я совершила…

— Тшш, – я сдался, сделал шаг, обнял её, потому что сейчас она напомнит мне, что даже рядом с ней стоять нельзя, потому что она семейная, у неё там где-то муж и дети, один, два, трое? Мне было важно? Она сказала, что мне всё просто? Но не черта не просто, всё отвратительно, било наотмашь. Я так сильно хотел себе эту женщину, она стала моим наваждением, сумасшествием, сумраком. В её глазах столько всего моего, только моего. И не хотел верить, что есть кто-то, кто видит то же, что и я. Не видит. Нет. Прижал её к себе и почувствовал столько всего, наверное вот сейчас можно описать того, кто дышит впервые, после того, как умер. Вдох, выдох, ею одной.

У неё по щекам стекали слёзы – я ломал её, но было так нужно, я и себя ломал вместе с ней. Отчаянно и бесконечно тяжело. Нагнулся и поцеловал её, не сопротивляющуюся, сдавшуюся. Точно знал, что если бы сейчас развернул её к себе спиной, прислонил к этому окну и трахнул, она бы поддалась.

— Мне не просто, звёздочка, не хрена не просто, – прошептал ей в губы, снимая очки, убирая в карман, обнимая лицо ладонями, вытирая большими пальцами слезы, прижимая к окну своим телом и чувствуя, что желание такое острое на двоих уже закрутило, сжало, как в эпицентре взрыва, а потом разошлось. Мы были в самой середине, нас ударило с невероятной силой, такой нереальной, такого не бывает, мы про такое в книжках пишем, и вот наяву испытывали оба. Вокруг всё перестало существовать, гулом в ушах и одновременно полной тишине… только болезненный шепот.

У меня ничего нет, чтобы оставить её себе, чтобы убедить, ни одного довода, сам не верил в то, что говорил, но я же ею дышал…

— Это не та ты, это другая ты, кто-то из нас реален? Нет, мы оба вымышленные… Не убивай меня, звёздочка, не убивай меня. Потому что мне надо быть с тобой, прошу тебя, не избегай меня, мне нужно. Я не знаю, что ты там себе надумала, но я брежу тобой, я хочу тебя, я упал, я утащил тебя с собой на дно этой пропасти, но там не страшно, если ты светишь мне, а без тебя мне хана.

Она всхлипнула, а я целовал и говорил, в болезненном отчаянии. Внутри умоляя её поддаться…

— Я хочу этого, вот этого чуть-чуть, просто не бросай меня, – попросил, молил, убеждал. — Я не буду лезть, не буду узнавать кто ты, хочешь даже имени не надо говорить, оставь всё, как было, но не избегай меня, я хочу иногда вдохнуть твой запах, почувствовать тебя в своих руках, я хочу тебя, неважно… немного, пара мгновений, считай меня последним нариком, невменяемым, долбанутым на всю голову, но… звёздочка… — нет, не смогу остановиться.

И я знал, что жёстко вру сам себе, но если она примет эти правила игры, то у меня будет хоть что-то. Я двинусь, поплыву мозгами, но вот это, это моё сейчас, и этого не отдам. Насилие ли это? Да…