– Ясно, – слышно, как она глотает.

Оторвавшись от тарелки, я поднимаю глаза и перестаю жевать. Наши взгляды встречаются, и я ухмыляюсь, обещая ей адски интересное продолжение нашего знакомства.

Вика тут же тушуется и находит узор на своей тарелке очень интересным.

Она нервничает из-за меня. Разве это не здорово?

– Что касается собак, Клим все знает. На тебе обычные обязанности по дому.

– Ладно. Без проблем, – говорит Вика таким тоном, словно успокаивает себя.

Расслабившись, я вытягиваю под столом ноги.

Два дня… Наедине с ней.

Когда там он сказал уезжает?

Моя тарелка пуста. Я залпом допиваю содержимое стакана и встаю из-за стола. Ножки стула скрипят по полу.

Ну что я за увалень?

Прежде, чем уйти, я подмигиваю девушке. Вика тут же хмурится.

Наверное, она думает, что я сплю и вижу, как от нее избавиться, и нарочно ее извожу. В действительности все намного хуже.

Просто я хочу ее так сильно, что, кажется, готов сожрать живьем.

Сегодня после завтрака Клим работает в теплице, где мы выращиваем огурцы. Нужно убрать засохшие плети и перекопать землю. На грядке еще можно найти колючие грунтовые огурчики, а вот в парнике жизнеспособных завязей больше не осталось. Август выдался аномально жарким и засушливым для наших мест. Но в последние дни как-то отчетливее чувствуется аромат увядающих растений.

На склонах гор уже желтеют пересушенные солнцем березы, трава из-за отсутствия осадков пожухла. И я предвкушаю, как совсем скоро буду выходить по утрам на крыльцо с горячей чашкой, пить кофе маленькими глотками, смотреть на горы и наслаждаться дурманящим осенним воздухом, полным тоски и спокойствия.

Заметив, что я подошел к теплице, Клим втыкает лопату в землю и вытирает лоб рукавом футболки.

– Ночи становятся холоднее, – говорю я, опираясь ладонью на дверь теплицы. – Пора приходить ночевать в дом.

Клим пожимает плечами, похлопывая ладонью по черенку.

– Мне не холодно. И на улице лучше спится.

Я было открываю рот, чтобы спросить его, снятся ли ему кошмары, но вовремя спохватываюсь. Парень не любит обсуждать свои проблемы со сном.

Поэтому я лишь киваю в ответ.

– Ясно. Но это вопрос пары недель. Погода тебя не спросит, где тебе лучше спится. Проснешься с замерзшей задницей – пеняй на себя.

– Ага, – усмехается Клим.

– Я в Сосновку хочу смотаться, – объясняю, зачем оторвал его от дела. – Тебе что-нибудь надо?

Клим пожимает плечами.

– Как обычно.

– Гандоны и все? – прыскаю я.

Учитесь, родители, как нужно воспитывать детей. Моему вообще ничего не надо.

– Да. Только те, что не рвутся, – замечает парень.

– Странно. Я беру нам одни и те же. И у меня ничего не рвется. Ты уверен, что все делаешь правильно? – подкалываю сына.

– Как только соберусь кого-нибудь отыметь, позову тебя, чтобы ты проверил, ладно? – огрызается Клим.

Как и все молодые люди он остро реагирует на замечания. Я и сам был таким когда-то.

– А сейчас кроме шуток, будь осторожен. Порванная резинка может обернуться такой головной болью, что ты проклянешь себя за то, что родился мужчиной.

Клим закатывает глаза.

– Я уже это слышал.

– Не лишним будет напомнить. Не готов становиться отцом, не хочешь проблем со здоровьем – будь добр надеть презерватив, – говорю я. В голове всплывает наш недавний разговор с Татьяной. – И… даже не знаю, как сказать… Ходят слухи, что ты очень жестко берешь девушек.

– Лично мне никто не жаловался, – отрубает Клим.

– Слушай… – начинаю я.

– Отец, – тон сына подразумевает не столько раздражение, сколько желание покончить с этой темой раз и навсегда, – то, с кем я трахаюсь и как я трахаюсь, касается только меня.