– Еще есть время поступить на контракт. Просто выбери факультет, специальность, – пожимаю плечами.

– Если надо, я соберу шмотки и просто свалю, – отрезает Клим. – Раз я мешаю тебе.

Вот так всегда, он не ходит вокруг да около – сразу в лоб.

Вздохнув, я помогаю Таре повернуться на бок и встаю.

– Ты же понимаешь, что не в этом дело? – смотрю на Клима. – Ты мне не мешаешь. Просто еще один год потеряешь. Позапрошлым летом ты сказал, что тебе надо подумать, куда двигаться дальше. Что теперь, сынок? – развожу руками. – Хочешь всю жизнь принимать у сук роды? Ходить в грязной одежде, воняющей псиной? Выхаживать щенков? Печь хлеб? Трахать деревенских девок? Ты этого хочешь?

Клим пожимает плечами. На его лице не отражается ни злость, ни обида – ничего.

– Да. Наверное.

Я качаю головой.

– Ты просто не знаешь жизни. И это моя вина…

– В ней дело, да? – Клим не дает мне договорить. – Ты нашел себе женщину и не хочешь, чтобы поблизости был конкурент? – предполагает он, глядя на Тару.

– Да нет же! Все не так! Я не хочу от тебя избавляться, я хочу, чтобы ты увидел то, что есть за пределами заимки и этого ебаного леса! – я размахиваю руками, а потом хватаюсь за голову. – Я хочу, чтобы ты узнал жизнь! Как ты не понимаешь?!

– Мне нравится моя жизнь, – Клим спокоен как удав.

И с ним бесполезно разговаривать. Моя затея с университетом снова провалилась. Этот гранитный валун сможет сдвинуть с места разве только землетрясение.

– Ладно… – я глубоко вздыхаю и перевожу тему: – Ты извинился перед Викой?

Клим усмехается.

– Она даже слушать меня не стала. Но за что мне извиняться? Я хотел ее. Она была не против. Сначала. Я чувствовал ее. А потом… – его взгляд становится растерянным.

Я толкаю его в плечо, собираясь выйти из загона.

– Вот о чем я и говорю. Ты даже с девушкой мутить не умеешь, – бормочу себе под нос. Услышав мои слова, Клим резко оглядывается. В его глазах бушует пламя, вены на шее вздуваются. – Прости, – понимаю, что задел его. – Прости, вышло жестоко. Я не то хотел сказать.

Мы выходим из загона и становимся друг напротив друга. Клим на несколько сантиметров выше меня и крупнее. Теперь в нем почти ничего не осталось от щуплого замкнутого пацана, пережившего большое горе. Но это только кажущееся впечатление. В душе он все такой же ребенок – неуправляемый, любопытный, упрямый.

– Говори, как есть. Я не тупой, – просит Клим.

Я упираю руки в бока.

– Конечно ты не тупой, и я никогда так не думал. Но, видишь ли, не все девушки похожи на Дарью или на тех, кто бывает тут у тебя. Не все готовы спать с тобой просто потому, что ты такой, какой есть. Обычно, женщинам надо много всего.

– Ты хочешь ее? – Клим впивается в меня цепким взглядом.

– Кого? – мои брови взлетают.

– Вику.

– Она… привлекательная. И нравится мне, как человек.

– Я спросил – ты ее хочешь? – более настойчиво произносит Клим.

– Нет. Она здесь не за этим, – я смотрю глубоко в его глаза.

– Значит я могу сделать с ней все, что захочу, – произносит он без всяких эмоций. – Ведь за этим она здесь?

Я снимаю кепку и провожу рукой по влажным коротким волосам.

– Нет, Клим! Ты не понял!

Опустив голову, Клим улыбается.

– Не парься, отец, – качает головой, – я не притронусь к ней, пока она сама не попросит.

Его заявление меня удивляет.

– Думаешь, она попросит? – подначиваю Клима.

Парень фыркает, кивая на загон с Тарой.

– Помнишь, как мы мучились с вязкой?

Я оглядываюсь и смотрю на Тару сквозь сетку загона. Высунув язык, собака тяжело и часто дышит, ее большой живот вздымается, а в глазах читается что-то чисто человеческое – она хочет, чтобы это закончилось.