– Слушаюсь и повинуюсь!

Напускаю шутливый вид, но ощущения внутри бродят странные. Всю правду я никому не рассказываю, даже себе. Но если эта игра поможет довести девушку до новой двери, надо соглашаться.

Вера берёт зубочистку, крутит в пальцах.

– Я загадала, что если сегодня ничего не случится, то либо уеду, либо… – она кивает в сторону замёрзшего моря. – В общем, ты понял… Отец меня ненавидит и мать против настраивает. Вчера пригрозил из дома выставить, проституткой назвал. Я решила не ждать предложения, сама ушла.

Долгое молчание. Всхлип. Зубочистка ломается.

– А ты проститутка?

Никто меня ещё не одаривал таким уничтожающим взглядом. Ничего, пусть лучше злится, чем расстраивается.

– Нет! – кричит Вера так, что закладывает уши.

Немногочисленные посетители кафе смотрят на нас, как на придурков.

– Да нет же! Я только хотела повесить в комнате календарь с обнажёнными мужчинами. Отец не дал. Ударил меня. Ладно, повешу в другом месте…

Едва сдерживаю улыбку, кошусь на рюкзак у стула. Так и есть – из бокового кармана торчит скрученный в рулон календарь. Взяла с собой самое дорогое.

– Теперь ты!

Вера протягивает мне новую зубочистку. Неожиданно теряюсь и начинаю так же нервно, как и она, перебирать пальцами острый клинышек.

Девушка берёт ложечку, отламывает кусочек десерта, отправляет в рот.

– Живу в квартире деда, он умер два года назад. Пишу картины, часто знакомлюсь с людьми, но друзей у меня нет. Никогда не мечтал о календаре с обнажёнными мужчинами. Похоже, ни черта в них не понимаю.

– Это точно, – серьёзно говорит Вера, – ты и в себе ни черта не понимаешь. Я душу открыла, а ты что? Извёлся же от одиночества. Ни жены, ни родителей, даже дед умер.

Хочется крикнуть: «Я не один! У меня есть Тина!» Но слова застревают в горле. Иногда кажется, что лучше было влюбиться в инопланетянку.

– Твоя очередь! – вручаю зубочистку Вере.

Мрачный коридор междверья немного светлеет. С удивлением замечаю, что не столько я веду человека, сколько меня самого подталкивают к новой двери.

Девушка медленно ставит чашку на блюдце.

– Меня бросил парень. Это из-за него отец орал всё время. Саня – фотограф, я позировала ему… ну, без ничего… Мы планировали жить вместе, приходилось подрабатывать, чтобы скопить свою долю на съёмную квартиру. Но так и не съехались. Он сообщил, что встретил другую и она как цветок. Как цветок! А я, выходит, поганка?!

Глаза Веры становятся влажными, она шмыгает носом и хватается за ложку, яростно расправляясь с остатками десерта.

– Я, конечно, не ботаник, но выглядишь ты лучше любого цветка. Во-первых, не завянешь через неделю. Во-вторых, у тебя есть длинные ноги и… – задержав взгляд на глубоком вырезе свитера, делаю большой глоток глинтвейна.

– Расслабься, у неё тоже есть грудь.

– Я хотел сказать, отзывчивое сердце!

– Откуда знаешь? – Вера насмешливо улыбается.

– Например, сегодня ты спасла моржа-самоубийцу.

– Думал, я купилась, да? Мне просто жаль тебя стало. Это каким надо быть отмороженным, чтобы неизвестно за кем по льду бежать?

– При минус десяти любой отморозится.

– Так ты не снаружи, ты изнутри промёрз… Давай, рассказывай дальше!

Не дожидаясь Вериной подачи, беру зубочистку сам.

Как же хочется соврать, спрятаться в крепости привычного молчания, закрыться. Но нельзя. В любую минуту Вера может вырваться, потеряться в темноте коридора и навсегда остаться маленькой обиженной девочкой. У меня нет права на ложь.

– Её зовут Тина. Познакомились, когда обоим было тяжко, но смогли понять и поддержать друг друга. Никогда не виделись и, скорее всего, не увидимся – она живёт в Питере, а любое расстояние для меня непреодолимо. Я пробовал, покупал билеты. Но каждый раз терял сознание, а в таком виде – ни в поезд, ни в самолёт…