Действительно, чего ради скрывать то, что её мучает, перед верной и надёжной Анарэль? Перед Анарэль, которая не побежала к наставникам, чтобы предотвратить воплощение её сумасшедшей затеи, а приняла её выбор и согласилась присутствовать на поединке в качестве секунданта, зная, что за такое участие, если всё обнаружится, ей влетит немногим меньше, чем самой Векате? Зачем запираться и лелеять страхи и переживания в нескончаемом круге самоугнетения, если перед ней стоит та, кто готов её выслушать, поддержать и утешить, кто искреннее хочет ей помочь?.. И Веката заговорила, уставившись в землю и крепко стискивая пальцы. Но оттого, что она озвучила терзавшие её чувства, легче не стало, напротив, вина и стыд, казалось, возросли в несколько раз, окончательно оформившись в удушающую тяжесть едва не свершившегося преступления. Анарэль молчала, сосредоточенно внимая прерывистой речи подруги, и когда та закончила, посмотрела ей в лицо.

– Конечно, тебе не стоило во всё это ввязываться, – протянула она. – Но даже невзирая на то, что ты забыла о том, что могла причинить Галлету реальный вред во время битвы, ты помнила об этом, когда назначала дуэль, не так ли?

– Вроде да… – неуверенно кивнула Веката. – Но для меня самым важным казалось «отстоять справедливость», а как именно, мне было безразлично. Если бы Галлет предложил провести бой на Земле, я бы ни секунды не колебалась, прежде чем согласиться. А там… Ты ведь понимаешь, чем могло всё закончиться там.

– Понимаю, – спокойно подтвердила Анарэль. – Но ты зря коришь себя за все потенциальные вероятности, которые теоретически могли произойти из-за твоей горячности. А могли и не произойти. Да, ты вспылила и позволила гневу взять верх над здравым смыслом и созидательным началом в тебе, но вспомни, почему ты это сделала?

– Я… я разозлилась, что Галлет грубо обошёлся с тобой…

– То есть ты хотела таким образом защитить меня? – уточнила её подруга.

– Да. Только… только мне не следовало заставлять его извиняться. Он должен был сам всё понять. Иначе в чём смысл?.. Прощение – это выбор, а не обязанность, он совершается добровольно. А мне хотелось поиграть в героя-покровителя обиженных и оскорблённых, не удосужившись спросить о желаниях тех, кому якобы помогаю. Надо было послушаться тебя и не раздувать из мухи слона, – она спрятала лицо в ладонях. – Какая же я глупая!..

– Ну хватит, Веката, что ты, в самом деле? – Анарэль мягко обняла её за плечи. – Пусть ты несдержанна, пусть твои поступки поспешны и ошибочны, но мотивы-то у тебя благородные. Не из личного уязвлённого самолюбия родилось твоё негодование, и не ради себя ты обнажила меч – все твои действия были нацелены на защиту того, кто, по твоему мнению, в этом нуждался и не мог сам за себя постоять. Не так уж это и плохо, – она ободряюще улыбнулась поднявшей взгляд подруге. – Однако я бы всё-таки предпочла, чтобы ты чаще прислушивалась к мнению других до того, как наворотить дел, а не после.

Веката покаянно вздохнула, мол, да, хорошо бы обладать таким умением, но, увы, пока его в ассортименте не наблюдается.

– Но знаешь, – добавила Анарэль, – хотя я верю, что ты глубоко сожалеешь о том, что ранила Галлета, когда вы дрались, ты выглядела такой воодушевлённой…

– Что? – удивилась Веката.

– Мне показалось, что ваш поединок приносит тебе истинное удовольствие. Я даже на расстоянии видела, с каким азартом ты сражаешься. Честно, не представляла, что бой способен настолько тебя увлечь. На тренировках ты никогда не проявляла ярого энтузиазма.

– На тренировках я ничего подобного и не ощущала, – пробормотала Веката, отвечая не то Анарэль, не то своим мыслям.