Из палаты они вышли вдвоём: врач и пациентка.

– Вот и замечательно! – в который уже раз выдал врач. Наверное, уже о чём-то своём. И спросил. У Катьки: – Ты видишь, что медсестры на посту нет?

– Вижу, – согласилась Катька – стол и стул рядом с её палатой действительно пустовали.

То есть стол пустовал не совсем. На нём лежал толстый журнал, наполовину исписанный разными почерками. Рядом валялась ручка, упаковка каких-то таблеток, листок бумаги… А стул пустовал.

– О чём это говорит? – лицо доктора выражало сплошной интеллект. – Это говорит о том, что медсестёр у нас мало. Вызвали. Ушла. А к тебе будет просьба.

– Ну! – буркнула Катька, догадываясь, что сейчас ей предстоит «попахать» и «забесплатно».

– Найди старшую сестру отделения. Её кабинет. Дойдёшь до конца коридора, повернёшь налево, там будет ответвление. Налево крайний кабинет. Сестру зовут Кира Константиновна. Скажи, что Вадим Александрович. А это я, – врач ткнул пальцем себе в грудь и поморщился, будто сделал себе больно. – Скажи, что Вадим Александрович очень просил. В шестую палату. Полыгаловой. Обед принести в палату. И процедуры все, что назначены, тоже в палату. Я бы и сам сходил, – доктор скроил кислую мину, – но у меня ещё восемь человек. Обход. Понимаешь?

– Понимаешь, – согласилась Катька.

Кабинет старшей сестры оказался закрыт. И тогда Катька тупо пошла по травматологии, заглядывая во все палаты.

Три повстречавшихся женщины в белых халатах кем только не оказались – только не Кирой Кстантиновной.

С четвёртой повезло.

– Девочка! – горестно вздохнула медсестра, когда услышала всё, что передала ей Катька. – Людей у нас не хватает. А сейчас ещё двух травмированных привезли. Я тебя очень попрошу: сходи на кухню. Записку напишу, чтобы тебе судки выдали.

– Но тогда и на меня! – обнаглела Катька. – Чё я туда-сюда мотаться буду?

Кира Константиновна взглянула на неё, печально покачала головой и согласилась:

– Ладно.

С запиской Катька потопала на кухню, на первый этаж. Со второго – это не так далеко. Если вниз. А вот если наверх да с двойной порцией! Она пожалела, что потребовала свой обед в палату. Зато потом, вольготно расположившись на кровати – полулёжа, ощутила некий кайф. Совершенно забыв о том, для чего вообще покидала палату.

Утвердив судок с супом на подушке, положенной на колени, Катька потребовала у Васильевны:

– Ну, давайте! Рассказывайте. Про детей.

Бабка тяжело вздохнула.

– Или вас покормить? – Катька задумалась. – Я могу. Честное слово. У меня сестра младшая, Лорка. Я за ней как вторая мама ходила. Когда Лорка маленькая была, а мама на работе.

Бабка вздохнула ещё раз, с тяжёлым хрипом выдохнула:

– А я так вовсе матерью была.

– У вас же нет детей! – изумилась Катька. – Вы же сами говорили!

– Своих не было, а вот сёстры да брат. – Евдокия Васильевна, слегка меняя позу, а она всё так же лежала на животе, руки вдоль туловища, повернула голову в противоположную от Катьки сторону. Слова бабки теперь уходили в стену, невнятным эхом наполняя небольшое помещение. – У меня мать-то два раза замужем была. Да кой два раза! Один! А другой раз – так, чуточек. Первый-то, батька мой, на Дальний Восток сбёг, да там, говорят, посадили. А второго на войне убило. Орудием он командовал, артиллеристом был.

– Что? – переспросила Катька, опуская наполненную супом ложку обратно в миску: «Магомет тоже служил в артиллерии, а отца посадили. Ни фига себе совпадения!» Есть ей сразу расхотелось, и уже совсем искренне Катька произнесла: – Ну, и дальше что?

– Я вот тридцать первого года, а сестра Катерина… – тут Катька округлила глаза – мол, ну надо же, прямо как меня! – но бабка этого, естественно, не заметила. – Катерина, та с тридцать шестого. Через год, как она родилась, отец от нас и рванул. Добрые люди нашлись, написали потом письмишко-то. Аж из Владивостока. Мол, с милицией повздорил, а у него и без того рыльце в пушку. Посадили. И так вестей не слал, а тут и вовсе пропал. А Василий Фомич – он из ссыльных. Был. Тоже оттуда, с Дальнего Востока. В тридцатом его, слышь, сослали туда со всем семейством, из-под Ростова. Говорит, артелью командовал да хлеб взял да людям роздал, когда надо было не людям – государству. Его и сослали: не перечь против закона. Семья у него. Все померли: кто по дороге, кто в тайге – жена, мать, детишек двое. А ему ж, вот, возвращение выписали. Повезло как-то. Он и поехал. Поездом. В Кунгуре на станции вышел – в буфет, взять чего съестного, а его по головушке тюкнули. Шантрапа местная. Обобрали. Тут и совпало. Мать у меня Катьку лекарям возила, дыхалка у ей замирала. Ну да. Там на вокзале и встретились они. Пожалела мать Василия, с собой взяла. Ночь на вокзале переночевали, наутро в деревню, домой.