– Входи, – проговорил, пропуская меня вперед.

– Могу сесть?

Утвердительно кивнул, поставил стопку текстов на стол и привычными движениями рассыпал травы по кружкам.

– Что это? – пристально всмотрелся в мое лицо, скользнул взглядом по шее и приблизился, отставив посуду в сторону.

Он провел рукой по моей шее, тремя пальцами взял меня за подбородок, вынуждая запрокинуть голову.

– Кто-то причинил тебе вред?

– Нет.

– Следы от пальцев просто так не появляются.

Я вздрогнула и отстранилась. Могла ли я сама пытаться задушить себя, мучаясь в кошмарном сне?

– Мне снятся кошмары. Возможно, я повредила себя во сне.

Он недоверчиво хмыкнул и вернулся к завариванию чая.

А я удобно расположилась на мягком сидении старого кресла и исподтишка разглядывала его спину, наблюдала за пальцами. Но качнув головой, вперила взгляд в пол, чтобы снова утонуть в водовороте мыслей.

Почему он меня поцеловал? Почему я не оттолкнула его? Почему я вижу кошмары теперь и наяву?

– Держи, – голос отца Доминика вырывает из омута мыслей.

Он осторожно протягивает кружку с ароматным чаем. Тепло пробегает по пальцам слабым электрическим разрядом, но я точно знаю, что это совсем не горячий напиток дарует жар.

Подняв взгляд, я снова вижу блеск в прищуренных мужских глазах.

Мгновение замирает, остановленное приближением отца Доминика ко мне. Он берет меня за руку и оставляет невесомый поцелуй на моих костяшках пальцев. Движется выше, до самого локтя, задирая рукава одеяния.

– Прости меня, – он встал с колен. – Прости меня, – склонился надо мной. – Прости меня, прошу, – поцеловал в висок.

Мне едва хватило сил, чтобы отставить кружку в сторону, не пролив на себя горячий напиток.

– То, что мы делаем… – выдыхаю, смотря только на его губы

– Неправильно, – заканчивает мою мысль он, своим коленом вжимая меня в скрипучее кресло.

Жаркий поцелуй на шее, там где саднило больше всего, распаляет, заставляет трепетать от невыносимого жара поднимающегося снизу вверх, заливает щеки.

– Кто-то, вроде меня, не должен так поступать, верно? – каждое слово он сопровождал поцелуем от шеи до ключицы.

Я неистово закивала, чувствуя, как к щекам снова приливает жар. Сердце почему-то взволнованно забилось, отдаваясь глухим стуком в ушах. Между бедер разгоралось пламя, я стиснула их, чтобы унять покалывание.

В дверь постучали. Отец Доминик резко отстранился, поправляя сутану, но я заметила его возбуждение. От этого стало еще жарче.

Я схватила кружку, вцепилась в неё и уставилась на свое отражение в глади напитка.

– Да? – не открывая двери, произнес он.

– Отец Доминик, вас хотела бы видеть мать Настоятельница позднее, – девичий голос пропищал из-за двери.

– Благодарю, передайте, что я закончу с молитвами и посещу её до ужина.

Он обернулся ко мне. На его лице смесь из сожаления и разочарования.

Что было бы, если бы не стук в дверь? Куда бы это привело? Очевидно, что ни к чему хорошему.

Он размял запястье и молча сел рядом со мной на подлокотник кресла, вздохнув так, словно на его плечи свалилась неимоверная тяжесть грехов всего мира.