– Это не мешает тебе ездить по городу.

– По городу – да, но я не сумасшедший ехать через все посты с недействительными правами.

– Слушай, – уже психую, – там не такой отдых, к которому ты привык.

Я пытаюсь представить Ярослава «Шуга» Жарова, как написано у того на страничке в фейсбуке, члена студенческого братства, который вроде бы собирался получать в скором времени американское гражданство, на фоне перекошенных палаток с лапшой из картонной коробки в руках. В голове не укладывается.

– Я обожаю кемпинг, – парирует, глядя в глаза.

А дальше парни минут десят взапой обсуждают подробное меню из мяса и спиртных напитков. Сережа почти залпом выдувает горячий шоколад и даже не обжигается, пока я пытаюсь подступиться к кружке со всех сторон.

– В общем, маякни, чем помочь нужно будет, – говорит Ярик.

– Ща.

Сережа исчезает из кухни, а я дергаю Жарова вниз за воротник поло.

– Ты что задумал? Тебе заняться больше нечем?

– Он зовет тебя малышкой? Нет, птичка, серьезно?

В его глазах смех, который меня обижает. Вот, это повторяется снова! Я снова обижаюсь на него, как маленькая, хотя мне должно быть все равно! С ним мои достижения в работе над собой откатываются на нулевой километр.

Прыгаю к столу, услышав шаги. Сережа возвращается с борсеткой, которую оставил в коридоре, и протягивает Ярику визитку автосервиса с его номером. Он явно очень старается произвести впечатление на моего – это какой-то абсурд – брата.

– Набери в четверг, мы с пацанами раскидаем на бенз и пивас. Ну и вещи теплые захвати, по ночам на природе не жарко. Хотя у Гоши, вроде, норм палатка была.

– А вы будете спать вдвоем? – спрашивает Жаров, чем просто разом выбивает почву из-под ног.

Кто краснеет больше – я или Сережа, даже не знаю, но мы оба теряемся под испытывающим взглядом Ярика. Мой богатырь чешет макушку и стреляет глазами, словно пытается найти у меня на лице ответ. Он явно волнуется.

– Да, вдвоем, – отзываюсь я мертвецки спокойным голосом. Так всегда со мной – на самом пике нервов я будто отключаюсь от внешнего мира и становлюсь пустой оболочкой без эмоций.

Сереже звонят. Он отвечает, тихо выдохнув, и начинает с огромным энтузиазмом рассказывать в мельчайших подробностях, где и какие инструменты лежат. Затем спотыкается на полуслове и обещает перезвонить скоро, а сам поворачивается ко мне.

– Ну… я поеду. Сегодня вечером Богдан с Милой зовут гулять, ты как?

– Я за, – выпаливаю и киваю так, что голова вот-вот оторвется.

Сережа после «гудбай» Жарова снова жмет ему руку, а затем подходит и смущенно тянется поцеловать меня в щеку. В итоге из-за неловких телодвижений мы чуть было не сталкиваемся губами. И все это под наблюдением Ярика, который не отрывает от нас глаз.

Я спешу проводить друга, машу ему, когда «приора», зацепив дном бордюр, выезжает на дорогу. А после подбираюсь, возвращаюсь в дом и, полная решимости, надвигаюсь на Ярика.

– Ты! Какого черта творишь?

– Нет, какого черта ты творишь? Что за гопник?

– Сам ты гопник, придурок!

– Кажется, это ты дура, если ведешься на дворовую романтику…

– На фига ты вообще привязался? Что тебе делать…

– Вы на его тачке убогой собрались по трассе ехать? Да она развалится…

– Это мои друзья, и я имею полное право…

Мы орем друг на друга так громко, что оказываемся в опасной близости. Я замечаю это лишь в последний момент, когда дыхание, насквозь пропитанное моим фирменным горячим шоколадом, бьет в нос, а карие глаза с оливкового цвета ободком врезаются на полной скорости в мои.

– И тебе это нравится? – срывается на шепот Яр. – То, как он тычется губами в твою щеку, будто щенок?