Да, слава Богу я этого не испытывал. Я об этом только читал и смотрел. И я ни капельки не жалею, что не имел такого опыта. Да что там тюремного, я ощущал дефицит даже житейского опыта. (Честно говоря, остерегаюсь людей с «большим житейским опытом»). И здесь на помощь мне приходили книги. Какую роль в моей жизни сыграли книги? Огромную. Мы познаём мир непосредственно и опосредованно через культуру. Кожно и книжно. Бывают перекосы. Возможно, у меня в сторону книг. Но они не то чтобы заменили мне реальную жизнь, но раздвинули горизонты. Я всё-таки пытался «их жить».

Хватало ли мне общения? И да, и нет. С одной стороны, у меня очень широкий круг друзей и знакомых. И я лично был и сейчас знаком с многими известными людьми. Но чаще шапочно. И мне, зачастую, не хватало длительных бесед. Хотелось молчать и слушать, а не выслушивать и отвечать. Хотя я был и у Окуджавы в Москве, и у Копелева в Кёльне, и у Рабина в Париже.

Но я же не был их собеседником в полном смысле слова, а учителем, приглашавшим выступить у себя в школе, журналистом, берущим интервью, или заодно с другом, позвавшим меня с собой в гости.

Мне, любознательному экстраверту, нравились любые формы социального общения: в поезде, в соцсетях. Признаюсь, я любил писать заочные письма. Не выдуманным, а вполне реальным адресатам. Но не Лотману или Эйдельману, а другим популярным людям, кто попал в беду, и кого мне хотелось в тот момент поддержать или предупредить, дать совет.

Я писал почти с уверенностью, что отправлю письма. Но почти никогда не отправлял.

Почему? Потому что было неловко. И оставалась рубрика – «что бы я сказал, если бы…».

Странное, взаимоисключающее желание: беседовать с незнакомыми и непохожими людьми, притягивающими именно своей инаковостью, с другой – искать свой круг, свой карасс, своё «закулисье». Контрастный душ – говорят, полезен. И всё-таки предпочитаю тёплый – свой.

…Меня спрашивали: если бы была возможность прожить ещё раз, многое бы изменилось в моей жизни? Многое. Главное – мне не хватало умения и мужества любить. Сейчас у меня есть внук – любимый человек. Сам не ожидал от себя такого. Он скрасил моё одиночество, наполнил жизнь смыслом, сделал её временами радостной. А сколько я всего пропустил… Но лучше поздно, чем никогда, правда? Собственно, для внука, в основном, я всё это и пишу. Так сказать, на вырост.

Как-то давно мне принесли книгу со словами: «Вам будет интересно». «Герберт Уэллс? – с удивлением и несколько недоверчиво прочитал я на обложке. – „Негасимый огонь“. Никогда не слышал. Это фантастика?» «Да, нет… Это совсем не фантастика. В, общем, прочтите». «Ладно, прочту», – пообещал я. И прочёл.

Книжка оказалась действительно замечательная. Сюжет прост. На директора известной и респектабельной школы вдруг обрушилась череда бед: сначала несчастный случай с учениками, потом известие, что сын убит на фронте (шла Первая мировая война), в конце концов, сам он заболевает раком. Попечительский совет, пытаясь его заменить, предлагает кандидатуру антипода. И директор восстаёт против него. В итоге он побеждает: и рак, и остаётся директором, и сын оказывается жив – в плену.

Много в этом романе меня тронуло, многое заставило задуматься, но, может быть, самое сильное чувство возникло в тот момент, когда директор получает письмо солидарности и поддержки от бывших учеников с фронта.

Я получал много писем от детей: особенно много из армии, и с объяснениями в любви, и с благодарностью, и с претензией, и с поздравлениями, вопросами, просто так. Но вот, когда мне было худо, и меня тоже отстранили от школы, писем в защиту от бывших учеников не последовало. (Заступились и поддержали только старые друзья). Очень давно это было. Но я хорошо помню, что было обидно. Казалось, мои ученики уже достаточно взрослые, чтобы понять – я нуждаюсь в их поддержке. Потом, спустя годы, выяснилось – не понимали. Почему? Я казался им тогда исполином, который со всем сам справится, им даже в голову не приходило, что МНЕ нужна помощь. Мне, ещё совсем молодому человеку.