– Дитя Солнца, как я погляжу, – Хар’ог с интересом приблизился к пламенной сфере и дунул на неё лёгким ветерком, искренне воздыхая.

Остуженное тихим дыханием, сплетение огненных потоков вспыхнуло приятной желтизной, которая быстро сделалась золотой и растеклась по небу небрежным мазком. Шар, уступающий в размерах множеству солнц, светил столь же ярко, как и любое из них, однако его свет не причинял вреда, не сжигал и не ослеплял, лишь грел, лучась святой благостью. Медная, отливающая стальным блеском сфера, как полукружия, сотворённые из воды да льда, раскололась, из неё брызнуло стеклянной россыпью сияние, которое на считаные мгновения заслонило собой всё вокруг. Золотистая скорлупка плавно, словно лепесток, опускалась вниз, кружась в потоках заботливого ветра. Оказавшись на земле, солнечная люлька сверкнула в последний раз и рассыпалась самоцветами, драгоценными каменьями, и те пёстрой мозаикой застыли на озёрном прибрежье, близ вод, из которых вышел синекожий пророк, облачённый в мантию своего второго обличья.

Ночной морок рассеялся, и в уцелевшем полушарии огненной сферы шевельнулся кто-то живой. Уцепившись за ровный искристый край, показалась бледная рука. Дитя небесного пламени подтянулось, шатко поднялось на ноги и разогнало властвующую черноту свечением своего тела. Обнажённая плоть испускала благостный свет и своим цветом напоминала спелый персик. Посланник, как и его предшественник, отличался от людей не только красотой и изяществом, но и длинными ушами, острыми, как перьевой стержень, и нежными, как поцелуй дождя.

Поток воздуха налетел на порождение первородного пламени и толкнул его в спину, помогая перешагнуть край золочёной скорлупки и ступить на мягкую, податливую траву, приятно щекочущую босые ноги.

Небожители, из возвышенного небытия извергнутые в мирскую приземлённость, встретились взглядами, их милые лица с утончёнными, запоминающимися чертами исказились в выражении несказанного удивления. Волхвы и предводители двух новых народов встретились, не ведая, что вскоре встанут во главе сотни подобных им, а после, используя дары природы, возведут города и обретут свою Родину.

– И будут они братьями, как мы, и будут их племена дружны между собой, как дружны между собою мы, – Авелин возвратил на светлеющее полотно солнце, взор которого обратился на пока что единственных смертных. – И пусть видят они в народах друг друга лишь родню и соратников да не возжелают их крови, как вражьей.

– Пусть станут они воплощениями нашей воли и нашей веры на этих землях, – Хар’ог зашумел, запел морскими, озёрными, речными глубинами, засмеялся звоном ручьёв, радостно закряхтел их звучным журчанием. – Да будет так.

– Да будет так, – отозвался Авелин, вновь рассыпавшись вокруг брата несметным скопищем звёзд.

Он обнял Хар’ога так, как умел, и Хар’ог обнял его в ответ.

ДЖЕЙН

Посреди мрачного ельника стояла небольшая хижина, больше напоминавшая сторожку. Деревья, одетые в тёмно-зелёную хвою, расступились перед ней и склонили острые вершины в безмолвном почтении. В ветвях древней трухлявой ели, бдительно взирающей на меньших собратьев с высоты поднебесья, заухал филин, сверкнув оранжево-красными глазами впотьмах. Шумела трава, убаюкивая уставший, изнурённый летним зноем лес. Её шёпот не смолкал ночами, и ветер надсадными стонами вторил тихим сказаниям, будто бы вздыхая над каждым словом. Загустев, словно скисшее молоко, мрак окружил тёплую избу, взошёл на крыльцо и поднял чёрную руку, чтобы потревожить хозяйский покой, но желтоватый свет лучины, горящей за круглым оконцем, прогнал его прочь, обыденно уютным, домашним сиянием ошпарив когтистые пальцы.