Клеопатра досаждала своими визитами к соленому морю в землях Хордоса. По прихоти ее он всякий раз был вынужден встречать эту женщину, которой покровительствовал когда-то сам Цезарь. На берегу Ям ха Мелех, которое серпия эта считала своим, и приезжала понежиться в водах соленых, будто бы укрепляющих и даже мумифицирующих возраст ее. Клеопатру кто-то уверил, будто просоленность моря навсегда сохранит ее красоту. Заметив малейший изъян в своей внешности, царица велела тотчас привезти во дворец к ней Ям га Мелех. Ей объясняли, что даже великие боги не смогут такое содеять. Смеясь, Клеопатра отчитывала нерадивых придворных, ленивых военных, а после повелевала готовиться в путь, туда, где на севере, в царстве Хордоса, покоится необыкновенный бассейн соленой воды.

Целое войско, и, кажется, жители нескольких городов сопровождали царицу Египта в путешествии к Ям га Мелех.

Когда самые первые всадники уже видели вдалеке незыблемую поверхность соленой воды в государстве евреев, хвост каравана только еще покидал Александрию. Какое блаженство быть с морем наедине, с морем, которое дарит вечную молодость! Клеопатра могла подолгу рассматривать гигантские кристаллы соли, окружавшие береговую полосу. Могла часами возлежать на плоской лодке в виде лотосового листа, периодически перемещаясь на воду, чтоб охладиться. Причем лежала на воде так же, как этот лист из дерева, не утопая. Она глядела на желто-серые отроги, обступившие море. По всему периметру виделись силуэты – то стража покой ее оберегала. Служанки же были укрыты в шатрах.

Клеопатра вышла на сушу и вся извалялась в грязи. Эта черная жирная грязь так похожа на жидкость из Вавилонии, которая сильно горит, но эта грязь приятна и защищает от солнца. А когда затвердеет на теле она, можно снова возлечь на тишайшую воду морскую. И тогда появляется ощущение, будто маленькими частичками скверна от тела ее отшелушивается и тает в воде. Вверху – только небо, вокруг – гладь спокойствия, внутри – лишь блаженство. Любила царица Египта Ям га Мелех царя норовистого Хордоса.

Но Хордос, конечно же, не одобрял эту тягу царственной египтянки к его территории. Он стоял малым лагерем неподалеку от места развлечения дамочки и ожидал, когда она соизволит с ним встретиться. А Клеопатра не торопилась, подозревая, что царь иудейский издалека наблюдает за нею. И купалась, купалась.

Но совсем не плотские мысли овладевали Хордосом, – можно было бы одной его стражей перебить изнеженное войско египтян, а эту похотливую девицу засолить, как рыбу, на веки вечные на месте же купания. Но – рискованно. За это разгневанный император с его легионами расправится со всем его царством. Терпение! Терпение, царь! Возможно, александрийские евреи исполнят задуманное.

Хордос, сидя под темным навесом, с высокой скалы смотрел, как бесстыдная девка, впрочем, отсюда казавшаяся рыбьим мальком, извалялась в глине священной, в воду вошла, легла на нее, и, избавившись от грязевого покрова, переползла на деревянное ложе. Одна в целом море.

– Если б не Рим! – шепнул Хордос в сильно сжатый кулак свой.

Вынырнув из воспоминаний, царь выпил вина и бросил с размаху чашу, она, звеня, покатилась по полу.

– Я тащил на себе всю страну. Спас евреев от римского рабства. Четверть века уже процветает ха-Эрец – немало. Подросли малыши по стране, не погибли от недорода и жажды. К миру привыкли. А меня всю жизнь попрекают, что я не еврей… И даже жена моя полагала, что я ей не ровня, пока не убил! Все на свете терзали меня!.. И придумали изверга славу худую. А теперь еще Бейт-Лехемские дети…Раздался серебряный звон, предупреждающий, что кто-то решился нарушить царский покой. Это был придворный распорядитель, сообщивший, что явился Кохен гадоль, и срочно просит принять. Хордос кивнул в знак согласия и прикоснулся к еде, наконец. По виду вошедшего верховного священнослужителя было заметно сильнейшее его раздражение и негодование: