Иван бежал и в ушах почему-то несмолкаемо и громко звучал странный псалом: «По-ли-ци-я… Алилуйя… По-ли-ци-я-я-я…».

Хордос снова шел по тайному подземелью на встречу с вернувшимся с задания начальником тайной стражи.

– Назовись! – он спросил в отверзнутую пасть барельефа на двери.

– Я, Шимон, – услышал в ответ.

Воин в кольчуге встретил стоя царя. Ему показалось, что Хордос за эти три дня постарел и осунулся. Царь сел за стол, а Шимон упал на колени:

– Простите, казните меня. Я убил не всех детей в Бейт-Лехеме. Одна семья накануне все же сбежала и я не смог догнать ее до границы с Египтом. Теперь они в Александрии, наверно.

Жестом поднимая Шимона с колен, Хордос спросил:

– Ты его видел?

– Да, я видел младенца.

– И как он? Есть ли в чем необычность?

– Я не мог разглядеть. Встреча ночью произошла.

– Может, был ореол над его головой, или голос особенный он подавал? – все допытывался Хордос.

– Нет, ничего такого. Хотя, я сейчас вспоминаю, ночь была темною, а за городом, куда я их сопроводил, вся дорога была освещена светилами неба.

– И ты не видел его лица?

– Видел перед расставанием. Оно казалось слишком белым, видимо, он света бледной Луны.

– Белым? – почему-то слишком громко воскликнул царь. – Белым от луны… Значит, он не смуглый?

Со вздохом сев на скамью, Хордос только сейчас заметил, что на столе лежит оружие. Мечи изогнутые и ножи.

– Это трофеи. Ты нас вовремя отправил в этот поход, повелитель. Едва мы расположились в доме Иосифа, как туда же прокрались лазутчики. Мне пришлось их убить. На оружии – знаки храмовой стражи.

Хордос взял в руки остро отточенный меч, посмотрел на клеймо.

– Ты будешь вознагражден, Шимон. И не только мною. Но Богом.

Вернувшись подземным проходом в покои свои, Хордос велел принести ему завтрак с крепким вином и прилег. Ему теперь виделась эта картина убийств в Бейт-Лехеме, рассказанная Шимоном. Слухи об этом сейчас разлетаются по стране и уйдут за рубеж, обрастая немыслимыми добавлениями от каждого фантазера-рассказчика. Конечно же, в них возникнет целая гора детских трупов и крови фонтаны, расскажут, что сам узурпатор, царь-полукровка лично расправился с детками из еврейских семей, и что прокляли его матери всей земли. Ну а слушатели будут верить и дальше нести фантастические эти рассказы. И никто не поверит потом, что Хордос жестокосердный мог любить самозабвенно, что был готов умереть за родных и близких, что представить не мог их мучений. Это он обустроил страну и, как мог, сдерживал римлян от поборов, всячески помогая Антонию. Но и у завоевателя за спиной стояла незримо всегда, а в реальности только под ним – Клеопатра, царица Египта. Хищница похотливая, она год за годом отбирала у страны Израиля новые земли. Забрала Киликию, Кипр, Киринаику, и нагло просила себе Иудею. Антоний отверг неразумное ее желание. Потом овладела она побережьями палестинским и финикийским, затем выпросила себе Иерихонскую область вместе с пальмовой рощей, где добывался бальзам, и финики были. Исконную иудейскую землю! Ирод вынужден был, корчась от злости, арендовать эту область свою же, и платил ежегодно по двести талантов зарвавшейся египтянке.

Одуревшая женщина возомнила себя царицей царей, созидательницей новой восточной империи. Говорит на семи языках, основных в той области мира. Что досадно, – выучила арамейский, подразумевая, что станет когда-нибудь править она Палестиной, землей иудейской и Сирией. Снова просила она себе Иудею, нашептав Антонию, что Хордос убил ее ставленника, Кохен гадоля Аристобула, что вовсе он не утонул, а его утопили. Но Хордос Антония одарил (сокровища Петры!), переубедил, сказав, что несправедливо наказывать царя за то, что творит он в своем государстве, если это не приносит вреда благословенному Риму. Антоний отдал Клеопатре Келенисарию и приказал позабыть про существование области Иудеи.