Но необходимо отметить одно: рационализация системы не имеет непосредственного отношения к прямому назначению системы. Рациональная система может ничуть не лучше описывать явления, чем эмпирическая; она может быть и не короче, и не полнее. Потребность в рационализации системы – это потребность в сведении воедино результатов систематики и номотетики, в установлении общего языка между ними, потребность в высшем единстве знания. Поэтому рационализация системы и является одной из форм синтеза, высшим завершением и систематики, и номотетики. Но нельзя выдумать нарочно и сразу рациональную систему, нельзя найти готовый простой принцип, из которого можно было бы вывести все многообразие органических форм. Та самая максимально естественная система, которая представляет возможно краткое и полное описание органического многообразия по степени сходств и отличий, должна быть причинно понята, поставлена в связь с номотетическим основанием органического мира и таким образом рационализирована. Возможность подобной рационализации существующей иерархической системы зависит от расширения и углубления наших знаний о коррелятивных связях между формами. Действительно, при сведении всех корреляций к системе причинных законов, одновременно была бы достигнута и максимальная коррелятивность, то есть целесообразность системы с точки зрения чисто таксономической, и в то же время – рациональность системы. Der wissenshaftliche Fortschrilt in der Eindentigkeit der Anordnung strebt hier also einen Ziele zu, das erreicht warewenn es gelange, die verschiedcnen morphologischen und physiologishen Eigentumlichkeilen eines Gebildesuntereinander in vollkommen eindentige Abhangigkcit zubringen, absoluter ein einziges Gezctz zu stellеn^>15.

Нечто вроде /этого/ имел в виду и великий Кювье: «наиболее прямой дорогой к естественной системе было бы определить отправления и влияние каждого органа, чтобы иметь возможность вычислять влияние его видоизменений; тогда, образуя большие подразделения по наиболее важным органам и так далее, мы получили бы рамку, которая была бы истинным выражением порядка природы… Этот метод рациональный и философский… другой метод – эмпирический и опытный – фактическое сравнение видов… Этот метод дает точную оценку близости существ, независимо от рационального и физиологического понимания взаимодействия их органов… Но он требует столь же обширного и трудного познания всех видов и полной организации каждого» (р. 79–80)^>16. Откуда видно, что Кювье считал, что рационализации в определенном мною выше смысле подлежит также самая система, которая получается «универсальным методом» Ада неона и является в идеале иерархической системой.

Приступая к методологии биологической систематики, первый вопрос, который мы должны рассмотреть, касается объекта ее. Действительно, нам нужно не только создать диагноз высшего рода нашей системы, понятие организма, что принадлежит больше самой науке, нежели ее методологии, но ввиду своеобразности этого понятия рассмотреть методы его применения.

Для наивного наблюдателя жизненные явления связаны с индивидуальными живыми телами. Эти тела и представляют первый объект биологии [-] и первую, величайшую абстракцию, такую степень отвлечённости, которой способно довольствоваться только повседневное знание, и на которой наука удержаться не может. И, прежде всего, это понятие упускает динамичность всего живого. Форма вещи основана на длительном сохранении ее частицами своих взаимоположений; форма всякого живого тела подобна форме пламени: она непрерывно осуществляется движением частиц, протекающих в процессе обмена. Трудно удержаться, чтобы не процитировать по этому поводу Кювье: «Сущность жизни состоит в способности некоторых телесных систем существовать в течение времени в определенной форме, постоянно привлекая в свой состав вещества из окружающей среды и отдавая стихиям часть своего собственного вещества.