Мама тяжело сглатывает и опускает взгляд на скомканный платок в своих руках.

– Почему ты так жестока? – произносит она едва слышно.

На миг прикрываю глаза и потираю все еще пульсирующие виски. Головная боль немного притупилась, но до конца так и не исчезла.

– Я не жестока, мам. Я просто подстроилась под мир, в который меня выкинули, иначе бы не выжила.

Она поднимает голову и смотрит на меня блестящими карими глазами.

– Ты так сильно похожа на своего отца.

Чуть отступаю.

– Не надо…

– Нет, я должна сказать, – перебивает мама. – У вас с Андреасом столько общего, Даниэль.

– Нет у нас ничего общего, – отрезаю я, начиная заводиться.

Я, безусловно, рада, что с мамой и братом все в порядке, но вместе с этим на меня свалилось еще несколько проблем, которые нужно решить в самое ближайшее время. Разговоры об отце можно перенести, а лучше никогда больше не поднимать.

– Ты ошибаешься, милая.

– Давай не будем, мам. Что сейчас толку говорить об этом?

Поворачиваюсь к Шону, чтобы выяснить, когда мы сможем уехать, но мама, похоже, именно сегодня решает начать высказывать свое мнение, потому что и не думает прекращать.

– Андреас любил тебя, Даниэль.

Невидящим взглядом смотрю в сторону наглухо заколоченного окна и глубоко дышу, стараясь взять себя в руки.

– Даже если так, это не имеет никакого значения…

– Как ты можешь такое говорить? – сердито перебивает мама.

Смотрю четко ей в глаза.

– Он всю жизнь шел на поводу у Бертрама, – произношу холодно. – Сначала они продали меня Шеффилду, а когда план не сработал, выкинули как ненужную вещь. Отец ни разу не искал встречи со мной. Ни разу, мама. Ни когда дед был жив, ни после его смерти. Я была сама по себе.

– Это не так, – мягко протестует мама и легко похлопывает по сиденью дивана рядом с собой.

Перевожу внимание на Шона, он неопределенно пожимает плечами.

Похоже, вечера воспоминаний об Андреасе Кавана не избежать.

Устраиваюсь на диване рядом с мамой, она тут же берет одну мою ладонь в свои и заглядывает в глаза.

– Андреас сделал все, чтобы облегчить твою жизнь после того, как ты покинула дом.

– Я знаю, – сообщаю равнодушно. – Он подкупал людей направо и налево.

– И это тоже, но главное другое, – грустно говорит она. – Андреас позаботился о том, чтобы ты попала в надежные руки. К той, кто никогда не дала бы тебя в обиду.

– Ты знаешь о Мэй? – спрашиваю удивленно.

Мама печально улыбается и бросает быстрый взгляд на Шона, который тоже устраивается на диване позади нее.

– Конечно. Кому, как не Маргарите Кавана, Андреас мог доверить самое дорогое, что у него было.

Отшатываюсь и забираю свою руку, пораженно глядя в теплые карие глаза.

– Что?

– Мэй была сестрой Андреаса, – обрушивает на меня мама.

Поднимаюсь с дивана и потрясенно прижимаю ладонь ко лбу, покрытому холодной испариной.

Этого. Просто. Не. Может. Быть.

– Мэй… – произношу едва слышно, но не договариваю. Перевожу взгляд на Шона, который выглядит так, будто ему только что кто-то врезал под дых. – Ты не знал, – констатирую уверенно.

Он отрицательно трясет головой.

– Понятия не имел, – отвечает честно, и я ему верю.

Вновь смотрю на маму и не могу собрать мысли в кучу, поэтому у меня вырывается всего лишь два коротких вопроса:

– Как? Почему?

Мама утомленно вздыхает и вновь жестом зовет меня присесть, но я не двигаюсь с места.

– Я тоже не сразу узнала, – признается она. – Вообще я долгие годы находилась в неведении. Андреас начал приоткрывать завесу тайны семьи Кавана только после того, как Бертрам выгнал тебя из дома. Идти против него не было смысла, но я давила на мужа до тех пор, пока он не признался, что ты в безопасности, с человеком, который в состоянии позаботиться о твоем благополучии. Сначала расспросы ничего не давали, но в конце концов Андреас признался, что у него есть младшая сестра, у которой ты и находилась.