– Как получилось, что мы ничего об этом не знали? – потрясенно бормочет Шон. – Дедушка никогда не упоминал, что у него еще были дети, кроме отца.

Мама задумчиво кивает, погружаясь в воспоминания.

– Андреас рассказал мне, что Бертрам любил Маргариту больше жизни. Он с детства воспитывал ее наравне со старшим братом, собираясь в будущем разделить между ними империю. Благодаря этому, девушка рано стала самостоятельной, ей доверяли важные сделки, которые она всегда заключала на выгодных условиях. И все шло хорошо до тех пор, пока Маргарита не влюбилась в простого контрабандиста.

Прикрываю глаза, предвкушая, чем все это могло закончиться.

– Дай угадаю, Бертраму это не понравилось?

Мама медленно кивает.

– Верно. Но Маргарита была непреклонна. И тогда Бертрам совершил ошибку. Он убил ее возлюбленного, тем самым навсегда потеряв дочь. Она ушла из дома, оставив только сокращенное имя и сменив фамилию. Благодаря тому, что долгие годы крутилась в криминальных кругах Адемара, Мэй без труда нашла свое место и больше не нуждалась ни в Бертраме, ни в Андреасе, вставшем на сторону отца.

Надолго замолкаем. Вспоминаю Мэй. Она всегда относилась ко мне мягче, чем к остальным членам группы, но в то же время спуску не давала. Требовала предельной концентрации и исполнительности. Мы были очень близки, но, очевидно, не до такой степени, чтобы она рассказала мне правду о себе. Да и готова ли я была к ней тогда? Определенно, нет. Имела ли она хоть какое-то значение? Тоже нет.

Нас с Мэй связывало гораздо больше, чем кровная связь. Она была мне семьей и без всего этого.

Вновь концентрирую внимание на маме, которая с печалью смотрит на меня.

– Так вот почему дед не посвящал меня ни во что? Не хотел повторения истории?

Мама едва заметно улыбается.

– Он думал, так будет правильно.

– Но тоже ошибся, – произношу едва слышно.

– Да, – соглашается мама. – По словам Андреаса, вы с Мэй были абсолютными противоположностями в детстве.

– Почему отец обратился именно к ней?

– Он знал, что это последнее место, где будет искать Бертрам, если ему это вдруг взбрело бы в голову. Поначалу Мэй и слышать ничего не хотела, но потом передумала. Андреас оказал посильную помощь ее группе, а после оставил в покое. Но это не значило, что он перестал о тебе волноваться, Даниэль.

Теперь ситуация открывается передо мной совсем в ином свете, и я, честно признаться, вообще не знаю, как реагировать на правду. Отец любил меня? Знаю, что любил. Но совершил множество ошибок, отвративших меня от него.

– Он не искал со мной встречи, – произношу горько. – Даже после смерти деда он не сделал ничего, чтобы рассказать правду.

– Я пыталась убедить его, – скорбно признается мама. – Но он оставался непреклонным. Андреас был уверен, что ты не станешь его слушать.

Задумчиво киваю, вспоминая прожитые порознь годы.

– Что ж, он был прав. Вряд ли это бы что-то изменило.

Мама вновь шмыгает носом.

– Я думала, совместный ужин все прояснит и поможет нам воссоединиться, но ошиблась. Твоя обида была столь сильна, что ты никогда бы не вернулась домой.

Сцепляю руки в замок, борясь с желанием потереть грудь, где ощущается нестерпимое жжение от обрушившейся на меня истины.

Мэй была моей тетей.

Отец заботился обо мне не в корыстных целях.

Черт!

И почему правда зачастую не приносит ничего, кроме боли?

Зачем тогда отец свел меня с Кейдом? Возможно, чтобы отвлечь того от шкатулки. Истинную причину мы уже никогда не узнаем. Как и то, были ли у него какие-то коварные планы, о которых твердил Органа.

Вот же гадство! Органа!

Смотрю на часы, которые показывают третий час ночи.