Удивлена я не была. Это напомнило мне о том, как жители Дрейсона посещали приют — стабильно один раз в год, в день Всех Святых, привозя нам еду и подарки. Мы, сироты, радовались и не понимали, почему воспитатели не позволяли накинуться на все эти лакомства разом. Ясность пришла позднее — такой день был всего раз в году. Во всё остальное время о нашем существовании никто не вспоминал. Мы выживали, питаясь зимой тем, что успели вырастить летом. В засушливые годы было особенно тяжело. И жизнь превращалась в сплошное ожидание того единственного дня в году, когда ты будешь сыт почти полностью и, возможно, тебе перепадёт даже какая-то игрушка из господского дома, практически новая.

Я, конечно, была благодарна за этот радостный день. День Всех Святых и до сих пор был моим любимым праздником, чудесным образом совпадавшим с моим днём рождения. Но в Дрейсоне так и не смогла стать «своей». Оставалась лишь потому, что до сих пор помогала приюту, отдавая туда половину своих доходов. Но чем старше становилась, тем больше понимала, что оставаться дальше — бессмысленно. Заказов становилось всё меньше, и денег, соответственно, тоже.

Я ждала какого-то крупного дела, которое помогло бы мне заработать капитал и, чем чёрт не шутит, возможно, даже сделать ремонт в здании приюта, крыша которого протекала, а стены пропускали сквозняки, из-за которых дети перманентно болели.

— Что же касается королевской виверны, — продолжил Клод, делая шаг в мою сторону, но словно и не замечая, а глядя в огонь камина. — Всё же досадно, что вы её потеряли…

— Мы можем отдать в ваше распоряжение весь остальной загон! — воскликнул градоначальник, беспокойно потирая руки. — Всё, что угодно, чтобы мой сын мог попасть в Академию! Он так мечтал об этом!

— Всё, что угодно… — задумчиво проговорил фэр Стронгвил, вдруг впервые бросив прямой взгляд на меня, от чего я непроизвольно съёжилась. — Зелёные виверны водятся в больших количествах и у нас. Это не редкость, и они не нужны ни мне, ни императору. Боюсь, вам придётся предложить мне более высокую плату, за то, чтобы ваш сын смог учиться в нашей академии. Я уже встретился с ним и признаюсь, его способности довольно высоки для человека, но недостаточны для того, чтобы мы приняли его на обучение.

Градоначальник побелел, посинел, а потом начал глотать воздух словно рыба, выброшенная на сушу. Я впервые видела этого самодовольного мужчину в таком смятении. Возможно, он и сам впервые за многие годы понимал, что не может решить ситуацию Джуса ни деньгами, ни влиянием, ни запугиванием.

— Но, — уверенный голос Клода вновь пронзил тишину. — Так вышло, что у вас есть то, что может заинтересовать императора.

— Только скажите, — хриплым от волнения голосом пролепетал Митизен. — Всё, что попросите!

— К несчастью, — периец развернулся, — это одна из ваших главных ценностей империи. И я готов услышать отказ, — градоначальник подался вперёд от нетерпения. — Это ваша подданная.

— Подданная? — это Вакх нахмурился. — Зачем вам одна из наших женщин?

— Ну-ну, Драм, не нужно быть таким категоричным, — шикнул на него Митизен. — Так о ком идёт речь? Вы присмотрели какую-то красотку по пути в особняк, в этом дело? — он бросил на фэра понимающий сальный взгляд, от чего сам периец вздрогнул. — Я не осуждаю, наши женщины очень красивы. Уверен, что дадут форы любой, даже в чужих землях…

Не в силах больше слушать этот поток слов, фэр Стронгвил поднял руку вверх, а затем произнёс в воцарившейся тишине:

— Речь о той, что сейчас находится в этой комнате. Антарии Янг.

От момента, когда именитый гость явил себя, до текущего, о моём присутствии словно забыли. Я продолжала сидеть на ковре, прижимая пальцы к разбитой скуле и даже продумывала пути отхода.