Опять же, мы не считаем ни одно из чувств Мудростью, но, несомненно, они дают наиболее авторитетное знание о конкретных вещах. Но они не говорят нам «почему» чего-либо – например, почему огонь горячий; они только говорят, что он горячий.

Поначалу тот, кто изобретал какое-либо искусство, выходящее за рамки обычного восприятия человека, вызывал естественное восхищение людей, и не только потому, что в изобретениях было что-то полезное, но и потому, что его считали мудрым и превосходящим остальных. Но по мере того как изобреталось все больше искусств, и одни из них были направлены на удовлетворение жизненных потребностей, другие – на отдых, изобретатели последних, естественно, всегда считались мудрее изобретателей первых, поскольку их отрасли знания не были направлены на полезность. Поэтому, когда все подобные изобретения уже были созданы, были открыты науки, не направленные на получение удовольствия или на удовлетворение жизненных потребностей, и в первую очередь там, где у людей впервые появился досуг. Вот почему математические искусства были основаны в Египте; ведь там жреческая каста могла проводить время в свободное время.

Мы уже говорили в «Этике», в чем разница между искусством и наукой и другими родственными способностями; но суть нашего сегодняшнего обсуждения в том, что все люди полагают, что то, что называется Мудростью, имеет дело с первыми причинами и принципами вещей; так что, как уже говорилось, человек опыта считается более мудрым, чем обладатели любых чувственных восприятий, художник – более мудрым, чем люди опыта, мастер – более механическим, а теоретические виды знания – скорее природой Мудрости, чем продуктивными. Очевидно, что Мудрость – это знание об определенных принципах и причинах.

Каков общий характер той высшей формы интеллектуальной деятельности, которая традиционно называется «Мудростью»? По общему мнению, Мудрость обладает следующими характеристиками: (1) всеобщность диапазона (общение с всеобщими предпосылками всякого познания); (2) глубина; (3) предельная определенность и обоснованность; (4) окончательность в своих объяснениях; (5) научная бескорыстность; (6) независимость от непосредственных практических нужд. Все эти характеристики в высшей степени присущи научному исследованию конечных причин и принципов существования. Первоначальным стимулом к такому исследованию является чувство удивления и недоумения при виде фактов, которые мы не в состоянии объяснить. Возникшая таким образом наука, поскольку она не зависит от всех практических интересов, является единственной по-настоящему либеральной наукой. Кроме того, она, как никакая другая форма знания, «божественна» по той двойной причине, что предполагает созерцание божественных объектов и что это единственная форма познания, достойная божественного разума.

Поскольку мы стремимся к этому знанию, мы должны спросить, каковы причины и принципы, обладание которыми и есть Мудрость. Если взять наши представления о мудреце, то, возможно, ответ станет более очевидным. Итак, мы предполагаем, во-первых, что мудрый человек знает все вещи, насколько это возможно, хотя и не знает каждую из них в деталях; во-вторых, что тот, кто может познать вещи, которые трудны и нелегки для человека, является мудрым (восприятие чувств является общим для всех, и поэтому легко и не является признаком Мудрости); опять же, что тот, кто более точен и более способен учить причинам, является более мудрым, в каждой отрасли знания; и что в науках также то, что желательно само по себе и ради познания, имеет большую природу Мудрости, чем то, что желательно по результатам, и главная наука имеет большую природу Мудрости, чем вспомогательная; ибо мудрый не должен приказывать, но должен приказывать, и он не должен подчиняться другому, но менее мудрый должен подчиняться ему.