Тишина повисла в комнате. В этот момент Анора была не здесь, с Аленом, а там. Её глаза закрывала повязка, её руки завязаны за спиной, дуло мушкета направлено ей в сердце.
– А потом пришел офицер. Он думал, что после того, как приказал убить мою семью, но помиловал меня, я буду ему благодарна, стану подчиняться, – с ухмылкой продолжила Анора, – нет. Он решил, что я потеряю достоинство, сломаюсь. Мне было двадцать два года, и я никогда не ощущала себя настолько сильной, как в тот вечер. Он протянул ко мне свои грязные руки, упустив из вида главное – нож в моей руке. Я спрятала офицера в его же шкафу, сбежала из здания тюрьмы. Пробралась, незамеченной матросами, на корабль. Капитан корабля, ирландец, спрятал меня. Утром мы уплыли. Я осталась без денег, без запасной одежды и обуви. Я стала играть с мужчинами в карты. На полученные деньги купила у путешественниц их платья, туфли. К концу пути хотела отдать все деньги капитану в благодарность за его помощь, но он их не принял. Напротив, дал мне мешочек золота, чтобы я смогла выжить в чужой стране.
Ален забрал бутылку виски из рук Аноры. Он притянул невесту к себе, снова плачущую, стал гладить её волосы, спину, желая защитить её в своих объятиях от прошлого, от тяжести воспоминаний, от самой себя.
– Знаешь, Ален, самое страшное, когда женщина перестает испытывать страх. Когда она лишается способности бояться смерти. Потому что держаться не за что. Ведь, по сути, мы живем, потому что боимся умереть. А после, жизнь перестаёт что-то стоить. И такое понятие, как «цена жизни», пропадает.
Глава 8
Анору разбудил вой ветра и громко дребезжащие стекла. Она неуклюже села и огляделась. В темноте ничего не было видно. Голова болела, события вечера частично стёрлись.
Снова взвыл ветер. Анора поспешила закрыть окно. Справившись с ним, она зажгла лампу. Гостиную залил тусклый свет, и теперь Анора смогла разглядеть Алена, спящего в кресле.
Рубашка расстегнута, волосы взъерошены. Анора ощутила прилив тёплых чувств к нему. Вспомнила их недавний поцелуй в оружейном складе. Головная боль и затуманенность сознания ушли на последний план. Она присела на ручку кресла возле Алена, всматриваясь в его лицо.
От ощущения, что за ним следят, Ален проснулся. Перед собой он увидел смутившуюся Анору.
– Ещё ведь ночь, – охрипшим голосом сказал он.
– Да, – кивнула Анора, не сводя глаз с его губ, – третий час.
Зрение обрело чёткость и Ален смог разглядеть невесту.
Растрёпанные волосы плавными волнами опускались до поясницы. В ярко голубых глазах горел огонь. Припухшие после сна губы приоткрыты. Вздымающаяся от возбужденного дыхания грудь.
Ален притянул Анору к себе. Мягко, нежно стал оставлять поцелуи на её тонкой шее, лаская руками выгибающееся ему на встречу тело. Он медленно поднимался к губам, словно дразня. Когда его губы накрыли её губы, Анора поняла, что хочет позволить этому мужчине унести её в мир чувственности, и нежность уступила место страсти.
И все перестало иметь прежнее значение. Прошлое исчезло, проблемы в настоящем отодвинулись на задний план. Неясное будущее не интересовало, они знали, что смогут построить его сами. Они отдавали себя друг другу, приобретая большее.
Одежда была откинута в сторону. Теперь они узнают друг друга ещё больше, раскроют занавесу неизведанного. Анора оказалась на мягком ковре и Ален навис над ней. Понимая, что ей сейчас необходимо, он давал Аноре время привыкнуть к новым ощущениям. Ален не оставлял ни одной частички её тела без внимания, покрывая его губами, исследуя руками, раскрывая в Аноре женскую чувственность, неизвестную ей прежде. И когда Анора смогла привыкнуть к ощущениям, она ответила Алену со всей своей страстью, оставляя поцелуи на его плечах, шее, руках, выгибаясь телом ему навстречу, скользя острыми ногтями по его спине, бёдрам. Она чувствовала желания Алена и с удовольствием исполняла их.