Вильяма Блейка к «Божественной комедии». Ад. Песнь I

В предыдущей главе мы говорили о разрыве с Фрейдом. Этот разрыв, очевидно, стал следствием тех глубинных процессов, которые разворачивались в душе Юнга и индуцировали ряд внешних перемен. Так, еще в 1909 году он перестал работать в клинике Бурхгольцль (но сохранил частную практику), а в 1913 покинул и университетскую кафедру. Дух, вдохновлявший его на писание «Метаморфоз», устранял все, что мешало ему развернуться. Вот и Фрейда устранил, и заставил Юнга распрощаться с научной психиатрией, которая прежде была необходимым условием успешного функционирования его «номера 1», а теперь уже только мешала тому, что вырастало в душе.

В это время Юнг не мог заниматься наукой, не мог читать научные книги. Его преследовали кошмары. Он испытывал постоянную неуверенность в себе. В какой-то момент ему вдруг показалось, что он сходит с ума, и он решил, что с этим надо что-то делать. Для начала попытался произвести инвентаризацию своей жизни, вспомнить подробности, найти в прошлом причину того, что с ним творилось теперь. Но это ничего не дало. И тогда он сказал себе: «Раз уж я ничего не знаю, все, что мне остается, – это просто наблюдать за происходящим со мной». Корче, Юнг «намеренно предоставил свободу своим бессознательным импульсам».

Карл Юнг. Фото предположительно 1912 года

Первое, что в результате стало всплывать из глубин памяти, – детские ощущения в 10—11 лет. Это примерно тот возраст, когда Карл заложил секретик на чердаке21, и начался процесс, приведший к проявлению «номера 2»22. Конкретно вспомнилось, что он тогда постоянно что-нибудь строил. Эти «воспоминания оказались очень живыми, эмоциональными и вызвали множество ассоциаций». Юнг подумал: «Стало быть, все это еще имеет для меня значение. Маленький мальчик созидает нечто, живет творческой жизнью, и сейчас мне недостает именно этого. Но я уже не могу оказаться вновь на его месте. Разве можно преодолеть расстояние между взрослым человеком и одиннадцатилетним мальчиком?»

Еще как можно! Сорокалетний (почти) Юнг стал строить дома из песка и камней, посвящая этому все свободное время. Играя, он поначалу испытывал болезненное и унизительное чувство (как Карл Кастанеда, когда дон Хуан заставлял его говорить с растениями). Но постепенно втянулся и выстроил целую деревню с церковью. Оставалось поставить алтарь. Тут доктор заколебался… Это мучило его, как задача, которую надо решить. Но, как-то гуляя по берегу озера, он нашел красный камешек в виде пирамидки: вот и алтарь. «Я поместил его в центре под куполом и, когда устанавливал, вспомнил подземный фаллос из моего детского сна23». Очень уместное воспоминание. Стоило бы вспомнить также и другие камни из детства, в том числе тот, на котором Карл любил сидеть, играя в игру «Кто я, камень или тот, кто на нем».

Внизу город детской фантазии Юнга.

Картинка из «Красной книги»

Разница между обычной инвентаризацией прошлого и телесными действиями, в которых реализуется нечто из прошлого, вполне очевидна: одно дело просто мыслить что-то и совсем другое – «предоставить свободу своим бессознательным импульсам». Заложив свою деревушку, Юнг фактически заложил нечто вроде детского секретика. Предавшись строительству, позволил Тому, что скрывалось внутри, осуществляться (мы еще увидим, как через десять лет он будет вот так же строить свою знаменитую башню). И вот в процессе игры из него вдруг нечто поперло… «Мое строительство послужило началом некоего нового этапа, когда фантазии хлынули нескончаемым потоком».

Это было ужасно. Юнг говорит, что «пытался делать все возможное, чтобы не заблудиться, чтобы каким-то образом разобраться во всем этом». В какой-то момент он уже и не верил, что сможет «справиться с этим мощным потоком чужеродных образов». Он задавался вопросом: «В состоянии ли я чисто физически вынести то, что погубило других, что надломило Ницше, а в свое время – и Гёльдерлина. Но во мне поселился