–Что «не только»? – насторожился Конрад.

–Подъедете к Зеленым Полянам, узрите сами. Сам я из Гнилых Валежин, нас оттель гонят, говорят, мы заразу разносим. Ну, да ничого. Мы с внучкой нигде не пропадем. Двинем в столицу, в Юрбурх. Аль вообще, через море, на Рудые острова направимся. Не жалуют нас тут.

Вдруг старик подскочил, словно забыл о чем-то:

– Милостивцы, как же величать-то вас? За кого Ростанским богам то молиться?

Конрад представился, и представил Андераса.

Старик низко, в пояс поклонился обоим, затем закряхтел и опустился на траву:

– Надорвался чуток, покуда рыл. Ну, ничо, я перец гнутый! А вы, соколики, запомните, что я вам поведаю таперича. Клад тут есть, да не про иху честь. А вот вам я открою, где он спрятан. Лоза моя дернулась чуток вправо, когда я мимо во-он того можжевельника под стрелами этих собак шастал. Я так разумею – клад зарыт прямо под хворой сосной, что на краю гребешка кочевряжится. Клад, небось, дерево и попортил. Злые руки копали, корни порубали. Забирайте добро, и уносите ноженьки… Покой вам Чартиц сдался? Проклятая земля уже за пределы Зеленых Полян выбралась. Ничо на ней не растет, не колоситься, только зло на ней твориться. А фермеры ваши, бедолаги, мрут как мухи. Говорят, Белая Баба по избам шастает. Где красную тряпку оставит, там Чума и погуляет. Только видел я энту Чуму, не простая она. За ночь постель хворого в лохань с рудой превращается! Изо всех дырок хлещет! Страшно это, дико, сынок. Бери паренька и уходи.

Конрад молча слушал старика, изредка кивая головой. Нового старик ничего не сказал, лишь упомянул о странном состоянии земли, которая меняла свой цвет на серый и прекращала плодоносить по мере продвижения болезни. И еще эта белая женщина… Слишком много для простой Чумы. Ох, тяжко придется в Чартице.

– Спасибо отец, но клад мы не возьмем. Не до того теперь. Мне честь не позволяет, а у Яна – свои счеты с Чумой. Нам надо в Чартиц. Это судьба. Незачем ее обманывать. Как звать-то тебя, лозоходец?

Старик растянул беззубый рот в улыбке:

–Стригой Нагаш. Ну, смотри, солдатик. Клад все равно вас дожидаться будет. Коли чаво…

–Ладно, ладно…

Конрад протянул руку старику и пожал его маленькую ладонь.

– Прощай. Давай Ян, я помогу тебе подняться.

Ян слабо улыбнулся, точнее, скривился в гримасе:

– Знаете, герр Таер, а ведь я сегодня первый раз в жизни человека убил…

Конрад серьезно поинтересовался:

– Ну и как ощущения?

Ян провел языком по пересохшим, потерявшим краску губам:

– Это удовольствие наказуемо…

Оба рассмеялись. Менестрель тихо и печально, а Конрад звонко и раскатисто.

– Соколики! – закричал двум медленно идущим людям вслед Нагаш – заберите у этих охламонов оружие, я их схороню. Люди все-таки.

Конрад взял два длинных ясеневых охотничьих лука с тетивой из бычьих жил, почти по два метра длиной каждый, один оставил старику. С такого лука можно было при определенной сноровке убить человека с расстояния в двести шагов. Еще он забрал нож главаря с широким лезвием и ручкой с отверстиями для пальцев. Таким ножом можно было при случае хорошенько врезать, словно кастетом. Денег у разбойников не оказалось.

Поддерживая за здоровое плечо дремавшего на ходу менестреля, капитан помахал лозоходцу, который уже деловито стаскивал тела двоих разбойников в яму. Таер подивился беззлобности старика – манцара, проявившего уважение к телам издевавшихся над ним. Конрад представил себя на его месте и понял, что любой житель королевства оставил бы трупы воронью и не задумался. «Странный народ – эти кочевники» – решил про себя Таер.

Он перетащил волоком плоскодонку и перенес вещи на другую сторону преграды, устроил из мешков с одеялами и одеждой на корме лежбище, уложил туда менестреля, тот тотчас забылся сном. Конрад сел на скамью и погреб по красной от заката воде Брана. Капитан решил грести всю ночь, надеясь наверстать упущенное время. Сроки, данные приказом, никто не отменял. Полагаясь на свое острое зрение полукровки, сын инкуба и смертной женщины, капитан Дневной стражи Шленхау из Ведомства по незаконной ворожбе Конрад Таер, двигался навстречу неизвестности.