Поздним вечером Мосс остался работать, несмотря на то, что Дневная стража окончила смену, и солдаты с офицерами разошлись по домам. Вступала на дежурство Ночная стража.

Тиль был жутко раздосадован. Точнее сказать, он был вне себя. Выйдя из кабинета маршала Дневной Стражи Ференца Дота, вызвавшего капитана «на ковер», Тиль злобно прошипел: «Жирный педераст!» Вся стража знала, что начальник Дневной стражи – маленький визгливый колобок питает нешуточную любовь к мальчикам лет пятнадцати. Однако помимо такой пагубной страсти Ференц еще был изрядной сволочью. Карьерист и подхалим, он при любом удобном случае старался до блеска отполировать своим длинным языком задницу Палаша. Подчиненные ненавидели и боялись Дота. Маршал за любого «глухаря», который по несчастью мог образоваться у того или иного Стража – сыскаря, пропесочивал всему ведомству по первое число. В это утро таким «козлом отпущения» стал Мосс и Ведомство по незаконной ворожбе. В деле об исчезновении Груббера появлялись все более запутанные и противоречивые сведения и факты. Обыск в доме Груббера не дал никаких результатов, никакого запрещенного законом оружия найти стражам не удалось, однако каждый почувствовал, что дом Груббера наполняется каким-то невидимыми признаками надвигающейся катастрофы. В чем тут дело, не смог сказать ни один из колдунов стражи. Мосс решил сообщить Доту о своем решении – положить дело Груббера в стол до лучших времен, когда, возможно, появятся новые факты и улики. Дот отреагировал согласно многолетней привычке – наорал на капитана. Выражениям, что использовал Ференц, мог позавидовать даже рабочий доков из портовой зоны Шленхау.

Тиль спокойно выпил воды из желтого хрустального графинчика, стоящего на столе, вышел в коридор, подошел к недавно вновь вставленному огромному оконному витражу из разноцветных стекол Торко, изображавшему ярко красный закат над утесами гор Шаркады, и, облокотившись на мраморный подоконник, тяжело вздохнул. Рядовые стражи, капралы и унтеры, сновавшие по залу Ведомства, в котором на днях произошел злополучный инцидент с вервольфом, обходили капитана стороной. Все знали, что Тиль отличается недюжинным терпением и по сути своей человек немногословный и спокойный, однако если кто-то успешно выводил Мосса из себя, краткие вспышки гнева капитана могли запомниться несчастному надолго. Мосса старались не трогать, тем более что по физической силе этому невысокому коренастому светловолосому уроженцу северных земель равных в страже не было, хотя Тиль никогда не участвовал в драках и поединках и не бахвалился силой. Всегда голые по плечи руки в странных татуировках – рунах устало висели, как две перевитых жилами разбойничьи дубины. Мосс понял, что для него настают черные времена и его капитанский чин под вопросом.

–С коронацией все как с ума посходили, – буркнул он, сжимая широкие, твердые ладони в кулаки, – бараны.

Мосс прокручивал в мозгу возможные версии произошедшего с оружейником и его дочерью и не мог найти ответа. Помощи капитан не ждал ниоткуда. Допрос, который Мосс учинил старому брюзге Флукингеру, ничего не дал. Наглый глава гильдии оружейников бахвалился связями, обещал капитану капральский чин и всячески отрицал то, что с Груббером они расстались в гневе. И доказательств Тиль не имел. Свидетели – кузнецы стали помалкивать и отпираться от всего. Работы лишаться никому не хотелось. Получался замкнутый круг. Мосс схватился за голову руками. Он уже пытался выбить средства из прижимистых лап руководства на ПОЛНЫЙ обыск дома Груббера, то есть исследование магических полей, но получил отказ. У колдунов стражи не было собственного штатного сотрудника, умеющего работать с заклинаниями подобной мощи и сложности, а платить кому-то на стороне руководство посчитало накладным и не столь необходимым. В конце концов, всем было наплевать. Всем, кроме Мосса.