— Надо, еще как надо! Я отпускные получила, а на свадьбу Матвей откладывал.

Мы наряжаемся и выходим во двор. Мерседес ждет нас у подъезда, но возле него крутятся двое мужчин. Один, высокий, худощавый парень лет тридцати, сидит возле фары и что-то прикладывает к ней. Второй, низкорослый пухляш, стоит рядом.

— Что вы делаете? — кричу. — Я полицию вызову!

— Мы и есть полиция, милая леди, — говорит пухляш и протягивает удостоверение. — Это ваш автомобиль?

Неприятное чувство тревоги р

И тут начинается ад.

Машину заносит. Она волчком крутится на перекрестке, разбрызгивая потоки воды. Меня бросает на окно, на приборную доску, на Матвея. Успеваю выхватывать взглядом дома, остановку, забор, красные фонари… И в обратном порядке, фонари, забор, остановка…

Кричу, пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но пальцы не находят опору.

Все смешивается в хаотичном верчении.

– Держ-и-и-и-сь!

Истеричный вопль Матвея встряхивает меня, наконец цепляюсь за ремень, но поздно: приборная доска несется мне в лоб. От удара искры сыплются из глаз. Фары дальнего света из темноты выхватывают какие-то кучи мусора, ветки, бумажки, и это дерьмо несется в лобовое стекло.

– Н-е-е-е-т! Там…

Мерседес летит на остановку, чудом не задевает столб бампером, сминает цепочку фонариков, слышу, как они с хрустом лопаются под колесами, врезается в строительные бочки. Одна поднимается в воздух.

— А-а-а…

Я закрываюсь руками. Удар, еще один… проваливаюсь во тьму…

Прихожу в себя от резкого запаха нашатырного спирта. Отшатываюсь, стукаюсь затылком о подголовник, поднимаю веки. Сначала ничего не могу разглядеть, но туман рассеивается и сквозь мутную пелену проявляется лицо Матвея. Оно белым пятном приближается ко мне.

— Вот и хорошо. Ну, и напугала ты меня, Аришка!

Матвей притягивает меня к себе. Я всхлипываю, понимаю, что машина стоит, а мы живы и даже почти целы, и плачу уже навзрыд. Стресс выходит наружу слезами и истерикой. Любимый поглаживает меня по голове, потом целует в лоб.

— А ты? — сквозь пелену слез разглядываю его, повреждений и ран не вижу.

— Со мной все хорошо, правда, адреналин все еще шумит в ушах.

Он смешно трясет волосами, откидывает их пятерней, я тоже улыбаюсь уголками губ, хотя еще до конца не верю, что мы избежали смерти.

И тут вспоминаю…

— А человек в красном? С ним все в порядке?

Матвей смеется и ладонью очищает вспотевшее стекло.

— Это не человек, присмотрись.

Вытираю слезы: действительно, на углу стоит аптека, а возле входа колышется на ветру дутая фигура резинового зазывалы. Из-за плохой видимости его легко можно перепутать с человеком, размахивающим руками.

— Но я думала, — больше ничего не могу сказать от шока.

— Вот и я подумал.

— А девушка? — быстрый взгляд на остановку — пусто.

— Какая девушка? Где?

— Сидела на скамейке.

— Там никого не было, — Матвей опускает стекло и вглядывается сквозь струи воды.

— Но мы с чем-то столкнулись. Я помню удар.

— Это была чертова пустая бочка со стройки. Она фару разбила и трещину на лобовом стекле сделала.

— Ой! — провожу пальцем по стеклу, расстраиваюсь. — Вот достанется от мамы!

— Не бойся, я быстро его заменю.

— Правда? — трогаю лицо, на пальцах след крови. — Спасибо тебе, дорогой, — оглядываюсь на остановку. — Но ты все же проверь. Мне спокойнее будет.

— Сначала я тебе окажу помощь, — Матвей открывает аптечку.

— Нет, ты проверь, — упрямо стою на своем. — Я видела на остановке женщину.

— Тебе показалось. Ты же перепутала рекламную фигуру с человеком.

— Матвей, я прошу тебя.

Любимый недовольно хмурится, но выходит и через секунду пропадает из глаз. Только сейчас я чувствую, что трясусь. Дрожит все тело, зубы выбивают чечетку, пятки стучат о пол, соревнуются с ритмом ливня.