– Привет-привет, – стараюсь звучать обычно, но шутить и прикалываться не хочется. – Здорово, Феллини, – первым протягиваю ему руку, чтобы показать, что ничего против их потрахушек не имею.

Жмет руку и поджимает губы. Всегда так делает, когда что-то очень хочет рассказать, но по каким-то причинам не говорит. Лерку стесняется.

– Не хочешь курить? – наконец находится друг.

Лера спешит мимо меня за свой обшарпанный стол, бросая косые взгляды.

– Да можно, – пожимаю плечами и лыблюсь, предвкушая рассказы о том, в каких позах он учил отличницу разврату.

Зыркаю на притихшую Лерку, и мы идем на улицу. Я засовываю в рот сигарету, но не подкуриваю ее.

– Короче… – Ромка мельтешит, вытряхивает сигу из пачки. – Дай зажигалку.

Что это он такой возбужденный? Как юный спермотоксикозник, блин. Я прикуриваю сам и протягиваю огонек ему, прикрыв от ветра ладонью.

– Ты ж ее не трахал? – спрашивает Феллини, глубоко затягиваясь.

Что за вопросы такие, а? Какая разница, если сам ее шваркал всю ночь напролет.

– А что? – выпускаю в сторону струйку дыма. – У нее были жалобы?

– Лекс, ну че ты начинаешь? Скажи да или нет, а? – кривится друг и сплевывает.

– Уж не знаю, каких сказок наплела не такая, но я тупо не успел. Ты звонком сорвал с горячего, – рассказываю все как было, лишь бы отстал. – А тебе жалко, что ли? Сам ее всю ночь трахал, а мне нельзя?

– Я не стал, – выпускает дым, глядя на меня исподлобья. – А ты сам же спрашивал у меня про нее, понял, что… ничего такая. И поехал ее трахать? Ну что ты за друг, Лекс?

– У тебя не встал на нее из-за бабкинской кофты? – пытаюсь разрядить ситуацию. – Ага, я спросил, и ты сказал, мол, бери, мне насрать. Не первая же девчонка, которую мы делим. Что с этой-то не так пошло?

– Мудила ты, короче, вот что, – снова затягивается и подходит ближе. – В общем, если ты ее не трахал, и я не трахал, и Лера не пиздит… То ее вообще никто еще. Ну ты понял.

Уже думаю, не прописать ли ему в бубен за “мудилу”, но вести об отличнице уводят в другую степь.

– Я тебе зуб даю, что только пососались-пообжимались. Она была не против, но дальше не пошло. Лерчик напиздела, что целка? А ты проверял?

– А я вот подумал, вдруг она нравится не только мне, но и моему лучшему кенту? – саркастически кривится Феллини. – Думаю, чего я проверять буду тогда? Вдруг я вообще тут не в жилу.

Тушит окурок о стену и снова поворачивается.

– Я не мастер говорить, сам знаю, да только ты ж меня, как облупленного… Что ж ты так не подумал?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Я просто хотел ей куртку купить. Да я и купил сегодня… А она такая, – замолкаю, поняв, что и у меня слова перестали клеиться в правильные предложения. – Она другая, что ли. Пахнет иначе, голос ее меня заводит, робость эта. Фух, сложно, Ром. Не по-пацански, знаю, но не сдержался и… привез ее тебе, короче.

Смотрит на меня долго, потом протягивает руку.

– Не подъебываем друг друга, понял? И дальше… Как будет, так и будет. Договорились?

– Вместе, как и всегда? – отстреливаю окурок себе под ноги и жму его руку до взаимного хруста костяшек.

– А у тебя есть другие варианты? – хмыкает Феллини.

– Неа, – мотаю головой. – Больше моих смехуечков никто не стерпит, и жопу так надежно не прикроет. Что с отличницей делать будем?

– Раз с ней не все просто, давай не торопить. Сама когда захочет, все будет в лучшем виде, – чешет щеку. – Но есть же много других способов. Братан, я, блядь, с ней спал рядом. Я взорвусь с минуты на минуту, реально.

– Спал и не присунул? – спрашиваю с недоверием, чувствуя, как в джинсах становится теснее от мыслей о ее девственной щелке. Такая будоражащая неискушенность.