Важный шеф-повар, (с позывным «Барин», за его величавую дородность и неустанную нравоучительность к своим подчинённым) не уставал удивляться каждый раз глядя на временно подаренного ему волонтёра, которого он сходу прозвал про себя «Холоп» несмотря на то, что окружающие окрестили приблудившегося гражданского Хлеборезом, видимо за то, что тот беспрерывно что-то грыз кривыми зубами.

Холоп был средненького телосложения, как говориться «не большой и не маленький». Его круглое волосатое, слегка скособоченное лицо выражало заискивающую преданность, а выпуклые мутные глаза были так широко расставлены, что казалось они росли по бокам черепной коробки. Большой рот с толстыми вытянутыми в ширину губами стремился разрезать лицо на две самостоятельные части. Маленькие ушки также были задвинуты за скулы и низко опущены. Создавалось впечатление, что кто-то стянул ему кожу на затылке и так оставил. При этом зрачки его чёрных глаз обладали прелестной особенностью, (видимо из-за большого расстояния между ними), когда правый зрачок поворачивался вправо то левый следовал за ним с секундным опозданием, и торопясь за правым, проскакивал предполагаемый фокус и останавливался лишь упёршись в край зеницы. От этого никогда нельзя было понять куда он смотрит, на собеседника или ему за спину.

Не смотря на все эти отталкивающие на первый взгляд внешние уродства физиономии, шеф-повару волонтёр-недотёпа Лёва сразу чем-то понравился. Возможно тем, что у Хлебореза был протез вместо кисти левой руки, (у Барина тоже не хватало двух пальцев на правой руке, потерянных на передовой), и они как бы были чем-то схожи, как родственники. Отчасти за его щенячью внешнюю преданность, выражающуюся в поминутном заглядывании в глаза, как бы чего-то ожидая от своего господина. Сутулая напряжённая фигура Холопа показывала сиюминутную исполнительность приказаний шеф-повара, раскачивалась от усердия, но при этом Лёва никогда не торопился к выполнению этих приказаний. Покатые плечи и короткая шея подчёркивали его видимую холопскую кроткость. Худые ноги Холопа были слегка подобострастно согнуты и заканчивались весьма длинными ступнями, как у кенгуру. Он подпружинивал на ступнях стоя на месте, как коляска на рессорах и как бы всегда был готов отпрыгнуть в сторону, в случае непредвиденного нанесения удара пинком от хозяина.

– Ты почему всё время дёргаешься, как будто хочешь убежать. «Боишься меня что-ли?», – как-то спросил его Барин.

– От вашего благородия всегда приходиться ожидать неожиданных резких выпадов так сказать, вот я и не позволяю себе расслабляться, мой господин. – Намекая шеф-повару на его частую грубость в отношении с подчинёнными и подзатыльники, которые Барин раздавал нерадивым.

Барину становилось стыдно за свою прямолинейность выражения мысли подчинённым через физическое воздействие, отчасти. Он опускал светлую кудрявую голову, пристально разглядывал носки свих блестящих ботинок, чтобы успокоиться и всё же не пнуть ногой хитрого Холопа.

Не смотря на свои непропорционально длинные неуклюжие ступни передвигался Холоп бесшумно, крадучись, как бы стараясь быть незамеченным и скрыть своё присутствие в хозяйской усадьбе, переделанной под солдатскую столовую, дабы своим видом не осквернить «аристократические залы».

Говорил Холоп многосложно, быстро, путано и длинно, коверкая слова шепелявя и причмокивая, будто во рту у него была каша или очень толстый язык, стараясь за короткое время выговорить как можно больше слов. В своих ответах Барину Холоп всегда старался показать противоположные взгляды на вещи или на события, оставляя господину возможность самому выбирать правильный вариант.