В длинных импровизированных монологах Холоп всегда сочинял и приукрашивал своё усердие перед Барином, и хвалил ожидаемую благосклонность и щедрость хозяина, прекрасно сознавая что тот ему нисколько не верит.

«Это ничего, что господин мне не верит», – рассуждал лукавый раб. – «В любом случае моя хвала приятна ему, и чем чаще я буду восхвалять своего Барина, тем больше он будет зависеть от моих хвалебных речей, ласкающих его слух, пусть и не справедливо, но всё равно приятно».

Чтобы сгладить свою внешнею непривлекательность Холоп одевался всегда броско, аляповато и театрально-комично. Коричневый вельветовый френч-смокинг, жёлтая шёлковая рубашка в сочетании с красным галстуком-бабочкой, и огромные лакированные башмаки, далеко торчащие из-под клетчатых рейтуз. Всё это Лёва нашёл и взял в гардеробах чей-то богатой усадьбы, отчасти намеренно стараясь быть смешным, чтобы понравиться Барину и окружающим его военным.

– Ты почему всегда так необычно одеваешься Хлеборез? – Как-то спросил его Барин.

– Чтобы Вам мой господин легко было меня найти в анфиладах комнат при большом скоплении гостей с передовой, – отвечал лукавый слуга раболепно потупившись.

– Нет, ты этим хочешь выделиться от остальных простых людей и хоть как-то приблизится к господам, – и рассказал Лёве очередную нравоучительную историю.

«Ещё писатель Тургенев писал в своих заметках путешественника, что сразу узнаёт некоторых своих соотечественников в ресторанах Парижа по тому, как они пьют чай из чашки, не вынимая ложечки с оттопыренным мизинцем, хотя ложечка ему мешает и тычется в глаз. Этой ложечкой в чашке или стакане, разбогатевший на откупах русский купец, хочет показать окружающим, что он тоже из благородного сословия, раз у него есть эта вещица, совсем не нужная роскошь для простых людей. Зажиточные обыватели пили чай из тарелочки наливая его из чашки, (чтобы быстрее тот остыл) и прикусывали кусочком сахара и крендельком, предварительно размачивая их чаем в тарелочке. Таким чаепитием зажиточные обыватели отделяли себя от простолюдинов и крестьян, которые чай вообще не пили, считая его бесполезным продуктом. Чаепитие им заменяла кружка кваса или водка с луком и хлебом. Чайных ложечек у рабочих и крестьян вообще не было, по ненадобности. Для разбогатевших откупщиков-евреев ложечка в чашке торчала, во время чаепития, как демонстрация иностранцам и всем окружающим некого символа богатства и барской принадлежности, как бы это глупо не выглядело со стороны. Хотя баре пили чай из маленьких чашек размешав содержимое ложечкой и положив её на тарелочку, чтобы сполна насладиться ароматом напитка, мизинец же отставляли те, у кого длань была большая, и в маленькую дужку у чашечки два пальца не пролазили, например гусары».

Но у Хлебореза главная цель, в его броской аляповатой одежде была несколько другая, показать соотечественникам, ежедневно сражающихся на линии соприкосновения, своё превосходство над ними всегда одетыми в серо-зелёные комбинезоны и грубые ботинки, а то и в простые кроссовки. В отличии от них Хлеборез не работал и не заботился о завтрашнем дне, полностью доверяя эту рутину своему Барину. Раб предпочитал больше задумываться о своей несвободе и мечтал в тени летней веранды когда-нибудь занять господский особняк. При этом он понимал, что и так уже является господином себе, в выборе степени подчинения Барину: выполнять указание немедленно, отложить на завтра, или вообще наплевать на него и сделать вид что забыл. Такая холопская жизнь вполне устраивала Хлебореза и менять в ней что-нибудь он не спешил, а то как бы чего не вышло.