И только сейчас Селина замечает остальных детей, съёженных, рыдающих. Они с визгом бросаются к отцу, и он тут же уводит их в дом.
– Центр, у нас раненный… – бормочет Аллан в рацию. Он запинается, его взгляд прикован к чему-то за пределами поля зрения Селины.
Она прослеживает его взгляд. И замирает.
Мертвая девочка сидит.
В первую секунду Селина хочет поверить, что она была жива всё это время. Но затем девочка поднимает голову, и её мертвенные, остекленевшие глаза прожигают взглядом офицеров. Голову её неестественно мотает из стороны в сторону, а рот медленно растягивается в подобие улыбки.
Нет. Нет, нет, нет…
Она не спит. Это реальность. Чудовищная, искажённая реальность.
Слово всплывает в сознании, словно чёрное пятно на воде:
Зомби.
Девочка издаёт сдавленный, гортанный звук, похожий на рычание. Но порванное горло не даёт ей говорить, и вместо этого выходит лишь хлюпающий, омерзительный хрип. Её платье, белое, залито кровью, алые пятна расплываются всё шире. Она встаёт. Тянет руки вперёд. Шатается. Шагает к Аллану.
Он колеблется. Качает головой. Медленно пятится.
– Аллан! – Сорен орёт из последних сил. – БЛЯДЬ, ПОМОГИ ЕЙ!
Но Аллан продолжает отступать. В его глазах не сомнение. В его глазах паника. Он роняет рацию и поднимает пистолет.
– Аллан, не смей! – Сорен пытается подняться, но Дженни Найгаард начинает яростно вырываться.
Выстрел.
Оглушительно громкий. Воздух сотрясается, стекло в доме дрожит. Голова девочки дёргается назад, в её лбу зияет кровавое отверстие. Но она всё ещё стоит. Делает шаг. Потом ещё один. И только затем валится на землю.
Тишина. Жуткая, пронзительная. Лишь звон в ушах да булькающее рычание Дженни Найгаард.
Селина не сразу осознаёт, что её отец снова пронёсся мимо, уводя детей. На лужайке Аллан стоит, глядя на труп. Его рот то открывается, то закрывается, но он ничего не говорит.
– Ты… ты застрелил её… – Сорен звучит так, будто не верит собственным словам.
Аллан мотает головой. Его губы дрожат.
– …надо было…
Сорен отвлекается. И в этот момент Дженни Найгаард выгибается под ним и впивается зубами в его бедро.
– ЧЕРТ! БЛЯДЬ! ОТПУСТИ! – Сорен с силой бьёт её в лицо. Раз, два, три. Но Дженни не реагирует. Она рвёт его штаны, её зубы вгрызаются глубже, кровь фонтаном брызжет по траве.
Сорен с проклятием отшатывается. Дженни извивается за ним, как гигантская змея. В её зубах всё ещё зажат клочок ткани.
Аллан встаёт между ними. Его пистолет направлен прямо в голову Дженни Найгаард.
– Нет, Аллан, не надо… – начинает Сорен.
Щелчок. Выстрел.
Тело девушки тут же обмякает. Её голова ударяется о землю. Она больше не двигается.
ЧЕТЫРЕ
Наступившая тишина даже громче двух выстрелов.
Первый шум, который слышит Селина, – это плач детей где-то поблизости. Затем она слышит что-то гораздо ближе: булькающий звук, исходящий из ее собственного горла. Она сгибается пополам и ее рвет на пол. Сладкий вкус Малибу вызывает у нее мимолетные воспоминания о прошлой ночи.
Желудок быстро пустеет. Его сводит судорогой еще несколько раз, и Селина сплевывает в лужу. Снаружи, в саду, она слышит, как офицеры кричат друг на друга.
– Ты совсем сошел с ума?
«Они были зомби, черт возьми!»
«Дайте мне пистолет! Оставь это!»
Селина смотрит и видит, как они дерутся из-за пистолета.
Затем рядом с ней оказывается ее отец, бледный. Не говоря ни слова, он хватает ее за руку и тянет к лестнице.
«Папа, подожди…»
Но папа, кажется, ее не слышит. Он тащит ее наверх в комнату Луизы, где толпа испуганных девушек, включая Луизу, стоит или сидит на полу, рыдая или глядя в тишине широко раскрытыми глазами.
«Мы останемся здесь», – говорит папа никому конкретно. «Все мы. Здесь мы в безопасности.