«Чепуха, белиберда, сапоги всмятку!» – бросилась мне в глаза известная цитата. Вот уж точно! Пророческая книга! Но затем мой взгляд внезапно остановился на странных словах, следовавших далее. Их ну никак не мог накропать великий классик, даже под дулом пистолета! Складывалось впечатление, что тут Гоголю «помогал» расшалившийся Нострадамус вместе со своей последовательницей Марией Ленорман, на чьей могиле, собственно, и был затеян этот «шабаш». К тому же некоторых местах страница была порвана, поэтому получались очень забавные сочетания, так что я, смеясь, решила прочитать их вслух.

«К цели прийти, как ни странно, помогут:

…Мурный Лохмач и большая дорога,

Ведь сторонятся живой и покойник,

Если к делам приступает разбойник,

А вместе с ним бодро точащий лясы

Принц без коня по прозванью Безмясый!

На главаря, все секреты нарушив,

Живо укажут МЁРТВЫЕ …УШИ.

Раз, два и три, и четыре и десять,

Всех их…»

Когда я дочитала до этого места, кто-то неожиданно выхватил книгу, не дав мне до конца уловить смысл.

– Эй! – возмущенно крикнула я, собираясь наброситься на воришку, но его уже и след простыл, только серый хвост с чёрными полосами мелькнул впереди.

Кошачий шкодник! Я, очертя голову, бросилась за ним, думая о том, что же за «сапоги всмятку» были в странном послании. «Мурный Лохмач»? Может, «Гла-Мурный», и почему «Лохмач»? И как же это «Мёртвые уши»?! Я мчалась мимо склепов за бодро улепётывающим котом, в пылу погони не заметив, как неуловимо и неотвратимо меняется всё вокруг с каждым моим шагом, гулко отдававшимся среди надгробий.

Мы быстро удалялись от центральных аллей Пер-Лашез, но азарт не давал мне остановиться. Я замерла на месте, только когда кот внезапно пропал из виду, юркнув за затейливую кованую дверь оказавшегося рядом склепа. Это таинственное сооружение выглядело старше, чем всё вокруг. В нём ощущалась какая-то пронизывающая вечная изначальность, а лилии и колонны, украшавшие его фасад, выглядели величественно и жутко.

– Кис-кис-кис! – прошептала я, боясь нарушить окружавшую меня тишину.

– Мау! – жалобно раздалось из-за двери. – Мау-у!

Я осторожно заглянула сквозь изогнутые металлические украшения, напоминавшие чёрные поникшие цветы, и увидела серого воришку, застрявшего между каменных когтей горгульи, которая, казалось, охраняла этот склеп. Кот отчаянно дёргал лапами, пытаясь вырваться, но все усилия были тщетны. Недолго думая, я осторожно открыла кованую дверцу, просунув руку между прутьями, и вошла внутрь, не обратив внимания на настороженный и даже укоризненный скрип у меня за спиной.

– Котичек! – тихо позвала я, чтобы не испугать и без того взволнованного лохматика. – Сейчас я тебя спасу!

Но стоило мне приблизиться, как серый воришка с экстатическим мявом высвободился из каменной хватки и, снова сжав книгу зубами, помчался дальше. Я же споткнулась о лапу горгульи, которую эта поганка, казалось, нарочно выставила вперёд, чтобы сделать мне подножку. В попытке устоять на ногах, я ухватилась за угол надгробия, слегка сдвинув мраморную крышку с изображениями короны и лилий.

– Ангидрит твою селитру! – недовольно проворчала я, когда мне удалось, наконец, избавиться от чиха, потому что пыль вокруг меня немного улеглась

Я кое-как поднялась на ноги и, впопыхах одёрнув задравшуюся до шеи лёгкую куртку, покосилась на кресты, как и положено, размещённые над надгробием. Мне стало немного неловко за своё поведение, ведь явиться в чужой склеп и оглашать его стены непарламентскими высказываниями – это чистый моветон.

– Простите мне мой французский! – смущённо пробормотала я, разыскивая взглядом кота.