– Нет-нет, я лучше сама буду ответственна за свои сны, спасибо. – ответила я и вытолкала его в коридор. Мне действительно было, о чем подумать в одиночестве.

Сны мне снились беспокойные. Они были короткие и несвязные, будто обрывки разных фильмов, вырезанных в длинный хаотичный ролик. Причем лица, мелькавшие во сне, казались мне смутно знакомыми, словно это были друзья детства, чьи имена я давно забыла.

Я поднялась с кровати рано утром, чувствуя себя совершенно не отдохнувшей и разбитой. Хотелось залезть в душ и постоять там минуть десять, чтобы прийти в себя, что я и сделала. Вода успокоила и смыла остатки беспокойного сна, я оделась и спустилась на кухню.

На кухне стояла молодая девушка, на вид лет двадцати, и курила в окно. Она увидела меня и вскинула брови:

– О, новенькая? Как зовут?

– Эльвира.

– Эльвира, – фыркнула девушка и затушила сигарету, – а по-настоящему?

– Если на могиле было написано, как считаешь, настоящее?

– Наверное. – легко согласилась девушка. – У меня родители не такие оригиналы, я просто Маша.

– Ты помнишь родителей? – удивилась я.

– Нет, конечно, – фыркнула Маша, – это я предполагаю.

– Я так и не спросила у вчера у Рема, память уже не вернется?

– А зачем она тебе? У тебя, считай, новая жизнь. Как-никак помять о том, как ты была человеком, мешает превратиться в того монстра, кем ты станешь.

– А что, это обязательно?

– Ну, на моем веку, а я почти три прожила, почти все ссучиваются. Это с новенькими, как ты сейчас, можно спокойно посидеть поболтать, а уже через пару месяцев ты в такую тварь превратишься, что даже сидеть рядом со мной не захочешь.

– А ты в белом пальто? – улыбнулась я.

– Типа того. – рассмеялась Маша. – Ты права, я такая же. Просто, я самая старшая здесь, немного опыта есть, да и просто поболтать иногда хочется, а не с кем, только если с Ремом. Мне кажется, что каждое новое поколение все более озлобленное, раньше часто болтала с девчонками, вот как с тобой сейчас, а последние лет двадцать, новенькие еще обратиться толком не успели, а уже такие фифы, тьфу! Впрочем, зря я них наговариваю, это не их вина. Раньше люди чище были, поэтому, пока у новообращенных душа раскалывалась, годы проходили, и все это время, еще оставалось что-то человеческое в них. А в последние годы, месяц-два проходит с пробуждения, и сморишь на них, а глаза пустые как мой стакан в выходной.

– А тебя уже раскололась душа?

– Душа, – рассмеялась Маша, – это я так, образно сказала. Если тебе интересно, я вообще агностик, и в эту мистическую хрень, которую рассказывает Рем, про Создателя и прочую чушь, я вообще не верю.

– А как тогда? Как ты объясняешь происходящее? Я же умерла, правильно? И воскресла. Разве это не чудо, магия, или еще что-то подобное?

– Я родилась в те времена, когда то, что сегодня кажется обыденностью, было чудом. Поэтому для меня наука и есть магия. По моему мнению, то, что происходит с нами, это что-то вроде болезни. А Создатель, как наши его называют, просто научился делать для нас универсальное лекарство, вот и все чудо. Я уверена, если бы мы не начали скрываться, то может нас бы изучили давно, и научились лечить. Представляешь, как бы все в мире изменилось, если бы нас исследовали: мы бессмертные, сильные, не болеем обычными болезнями – а вдруг, причина в этом биологическая? И можно всех сделать такими? А то, что нам нужна энергия для жизни, так кто знает, чтобы можно было придумать, если бы за дело взялись настоящие ученые.

– Опять ты новеньким голову чушью забиваешь, могли исследовать, а могли перебить всех в средневековье. Вроде, третью сотню лет живешь, и никак в людях разобраться не можешь.