Мэри Энн, поняв, что тревога оказалась ложной, присмирела и бродила по квартире, рассматривала книжные полки, выглядывала из окон. Квартира располагалась очень высоко; отсюда было видно весь город. Вдоль горизонта бежали яркие желтые огни.

– А что это за огни? – спросила она Туини.

– Дорога, наверное, – безучастно ответил он.

Мэри Энн вдохнула слегка затхлый аромат квартиры.

– Интересно у вас тут все устроено. Никогда такого не видела. Я пока живу с родителями. Здесь можно почерпнуть массу идей для моего собственного дома… понимаете?

Прикуривая сигарету, Туини произнес:

– Что ж, я оказался прав.

– Похоже, водопроводчик уже приходил.

– Не о чем было беспокоиться.

– Простите, – потерянно произнесла она, – я просто думала о соседях снизу. Я как-то читала… в общем, это была реклама страховой компании, и там говорилось про водогрей, который взорвался.

– Теперь, коль уж пришли, можете и плащ снять.

Она сняла плащ и бросила его на подлокотник кресла.

– Похоже, я напрасно увела вас из «Королька».

Засунув руки в задние карманы джинсов, она вернулась к окну.

– Пива?

– Пожалуй, – она кивнула, – спасибо.

– Пиво восточное, – Туини налил ей стакан, – садитесь.

Она присела, неловко держа стакан. Стакан был холодным и запотевшим; по его стенкам ползли капли.

– Вы даже не знаете, живет ли внизу хоть кто-нибудь, – сказал Туини. Он высказал мысль и намерен был развить ее. – С чего вы взяли, что внизу кто-то есть?

Уставившись в пол, Мэри Энн пробормотала:

– Не знаю, я просто так подумала.

Туини уселся на край захламленного стола; теперь он начальственно возвышался над ней. По сравнению с ним девушка казалась совсем хрупкой и очень молоденькой. В своих джинсах и хлопковой футболке она вполне сошла бы за подростка.

– Сколько вам лет? – спросил Туини.

Ее губы едва шевельнулись:

– Двадцать.

– Да вы еще совсем девочка.

Так оно и было. Она и ощущала себя маленькой девочкой. Она кожей чувствовала его насмешливый взгляд. Было ясно, что ее ждет суровое испытание – ей собирались прочесть нотацию. Наставить на путь истинный.

– Вам нужно расти, – сказал Туини, – вам предстоит многому научиться.

Мэри Энн всколыхнулась.

– Святые небеса, а я что, не знаю? Я и хочу многому научиться.

– Вы здесь живете?

– Естественно, – с горечью отозвалась она.

– Учитесь?

– Нет. Работаю на дурацкой фабрике разваливающейся хромированной мебели.

– Кем?

– Стенографисткой.

– Вам нравится эта работа?

– Нет.

Туини разглядывал ее.

– У вас есть какой-нибудь талант?

– Что вы имеете в виду?

– Вам нужно какое-нибудь творческое занятие.

– Я просто хочу уехать куда-нибудь, где вокруг были бы люди, от которых не ждешь подвоха.

Туини встал и включил радио. Гостиная наполнилась голосом Сары Вон[4].

– Видно, досталось вам по жизни, – сказал он, возвращаясь в свою выгодную позицию.

– Не знаю. Со мной не было ничего такого уж ужасного. – Она пригубила пиво. – А почему восточное пиво дороже, чем западное?

– Потому что у него более тонкий вкус.

– А я думала, может, из-за стоимости доставки.

– Думали? – На его лицо снова вернулась высокомерная улыбочка.

– Видите ли, у меня не было возможности выяснить. Откуда вы обычно узнаете такие вещи?

– Жизненный опыт в различных областях. Постепенно, с годами приобретаешь изысканный вкус. А для кого-то что восточное пиво, что западное – никакой разницы.

Мэри Энн пиво вообще не нравилось. Она нехотя потягивала из своего стакана, смутно сожалея, что она так молода, так мало видела и еще меньше сделала. Было очевидно, насколько она обыкновенная по сравнению с Карлтоном Туини.

– А каково это – быть певцом?

– В искусстве, – объяснял Туини, – духовное удовлетворение важнее материального успеха. Американское общество интересуют только деньги. Кругом поверхностность.