– Может быть.

Ее как судорогой пробило… ведь уже поздно. Завтра утром нужно встать пораньше; когда она пойдет по объявлению, надо быть свежей и бодрой. Думая об этом, она вцепилась в сумочку.

– Ты дружишь с Нитцем? – спросил Туини.

– Пожалуй.

– Он тебе нравится?

Он сидел, весь расслабившись, лицом к ней.

– Тебе нравится Нитц? Отвечай.

– Ну, ничего такой, – сказала она; ей было неловко.

– Он маленький, – глаза его заблестели, – уверен, что ты предпочитаешь мужчин покрупнее.

– Нет, – раздраженно сказала она, – мне все равно.

У нее начинала болеть голова, а близость Туини почти угнетала. И ей был отвратителен запах пива – он напоминал об Эде.

– А почему вы здесь не убираетесь? – спросила она, отодвигаясь от него подальше. – Бардак-то какой, повсюду мусор.

Он откинулся назад, и его лицо опало.

– Ужасно. – Она встала и взяла плащ и сумочку. Квартира больше не представляла для нее интереса – он сам все тут испортил.

– Здесь воняет, – сказала она, – все захламлено, и проводка наверняка плохая.

– Да, – согласился Туини, – проводка плохая.

– Так почему ж не починить? Это ведь опасно.

Туини ничего не ответил.

– А кто здесь убирается? – допытывалась она. – Почему бы вам не нанять уборщицу?

– Ко мне приходит одна женщина.

– Когда?

– Время от времени.

Он посмотрел на свои часы, усыпанные каменьями.

– Пора нам и возвращаться, мисс Мэри Энн.

– Да уж. Мне завтра рано вставать.

Она смотрела, как он пошел за пиджаком; он снова прятался в свой панцирь, и это была ее вина.

– Я рада, что ваш водогрей в порядке, – сказала она, как будто извиняясь.

– Спасибо.

Когда они шли по темной ночной улице, Мэри Энн сказала:

– Завтра я иду искать работу.

– Вот как.

– Хочу попасть в магазин пластинок.

Она чувствовала, что ему неинтересно, и ей хотелось вернуть его внимание.

– В тот, новый, который еще только откроется.

От порыва ветра она вдруг затряслась.

– Что с вами?

– Носовые пазухи. Думаю, нужно сходить и прочистить их. А то болят, когда температура меняется.

– Сами доберетесь? – спросил он. Они подходили к концу торгового района; впереди, на улице закрытых магазинов, уже виднелся «Королек».

– Да, – сказала она, – пойду домой и лягу спать.

– Спокойной ночи, – произнес Туини и двинулся дальше.

– Пожелайте мне удачи! – крикнула она вслед, внезапно почувствовав, что удача ей необходима. Подступало одиночество, и ей пришлось пересилить себя, чтоб не метнуться за ним.

Туини помахал рукой и пошел дальше. Она постояла, с тревогой смотря на его удаляющуюся фигуру, затем покрепче сжала сумочку и повернула в сторону дома.

В восемь тридцать следующего утра Мэри Энн зашла в телефонную будку молочного магазина Эйкхольца и позвонила в офис «Готовой мебели Калифорнии». Трубку взял Том Болден.

– Мне нужно поговорить с Эдной, – сказала Мэри Энн.

– Что? Кого вам надо?

Когда ей удалось добиться миссис Болден, Мэри Энн объяснила:

– Простите, но я не смогу прийти сегодня на работу. У меня начались месячные, а я всегда их тяжело переношу.

– Понятно, – произнесла миссис Болден нейтральным тоном, в котором не слышалось ни сомнений, ни уверенности, лишь приятие неизбежного. – Что ж, ничего не поделаешь. Завтра ты встанешь на ноги?

– Я буду держать вас в курсе, – пообещала Мэри Энн, вешая трубку. Идите вы к черту, подумала она. Вместе со своей фабрикой и хромовыми стульями.

Она вышла из молочного. Цокая каблуками, она быстро шла по тротуару, уверенная в том, что все выбрала правильно – и прическу, и укладку, и ненавязчивый макияж, и духи. Два часа ушло у нее на то, чтобы привести себя в порядок; она съела только тост с яблочным пюре и выпила чашку кофе. Она была на взводе, но ничего не боялась.