Поток радостных мыслей уносил меня к небесам: «Я обязательно найду его сегодня, даже если потребуется силой вытрясти из Насти его адрес! И она мне его скажет. Да что там скажет: сама отвезет ему записку! А он… узнав, что я жду его, непременно захочет меня увидеть!»

Но тут я услышала приближающиеся голоса и шаги. Двери раскрылись. Первой вошла Фекла, жестом приглашая следовать за собой девушку. Но та, по всей видимости, робела переступить порог и переминалась с ноги на ногу. Меня это заинтересовало и, пересев в глубокое кресло напротив двери, я стала с интересом наблюдать, что произойдет дальше. Фекла Федоровна уверенными, размашистыми шагами прошла на середину комнаты и скрипучим голосом позвала:

– Милка! Чего ты мнешься? Ну! Смелее, дочка, проходи-проходи, не боись. Вот и барышня наша проснулася, сейчас знакомиться будем.

Робко переступив порог, девушка застыла на месте, чуть опустив голову. Она была невысокого роста, крепкая, одетая в домотканый сарафан и серую дорожную накидку, чепец она держала в руках. Но что меня удивило, так это ее прическа, необычная для деревни: не очень длинные темные волосы были свободно подвязаны лентой и ниспадали на плечи. Выглядела она опрятно и скромно, так что неприязни к ней у меня не возникло.

Девушка передала подоспевшей служанке накидку и дорожный чепец, а котомку, сняв с плеча, двумя руками держала перед собой, точно боялась, что ее кто-нибудь украдет. Я жестом велела подойти поближе. Не поднимая головы, она робкими маленькими шагами подошла и присела в знак приветствия в неглубоком неуклюжем книксене.

– Здравствуй, девица. Ты голову подними да расскажи мне, кто ты, откуда, как тебя зовут и с чем ты пожаловала в мой дом.

– Доброго дня, барышня, – ответила она. – Меня зовут Меланья, а пожаловала я в ваш дом с добром, как получила от бабы Феклы приглашение. Узнала я от нее, что ваш отец находится в глубоко болезном состоянии. С тем и прибыла, ухаживать, значится, за им.

Я молчала, внимательно всматриваясь в ее карие глаза, и что-то легким звоном отозвалось внутри. «Что это? О чём меня предупреждают?.. Может, хоть раз в жизни всё-таки стоит прислушаться?..»

– Барышня, не извольте беспокоиться, – торопливо заговорила она вновь. – Я давно знахарством занимаюсь, большой опыт ухода за недужными имею. Так что всё сделаю должным образом, комар носу не подточит. Всегда отец ваш будет чистый, сытый, и за разговорами со мной не заскучает. А ужо как я травы знаю…

Я склонила голову набок и еще раз оглядела ее сверху донизу.

– Говоришь, опыт большой ухода за больными имеешь? Училась у кого? Как навыки лекарские приобрела?

Меланья раскраснелась и начала нахваливать себя, всплескивая руками:

– Так навыков-то я, барышня, приобрела великое множество. Бабка моя, травница, всему меня обучила. Настойку от любой хвори сотворю, каждую травку знаю, что к чему понимаю, а уж больных-то через мои руки прошло – не счесть. Вы не смотрите, что я молода ишшо: с детства с бабкой своей за хворыми ухаживала, а как померла она, сама этим промышляю.

Я всё более внимательно вглядывалась в ее лицо, и это «промышляю» неприятно резануло слух.

– Так… расскажи подробнее, как и чем ты «промышляешь».

– Ну… Это… Довольны все, – чуть смутившись, объяснила она. – Кто деньгу даст, а кто припасами отблагодарит. Но довольны родичи болезных-то, довольны. Потому как хороший уход я им обеспечивала и работы грязной не гнушалась.

Она посмотрела на Феклу Федоровну, ожидая подтверждения своих слов, и свекровь тут же откликнулась:

– Сущую правду Милка сказывает. В деревне у нас она на вес золота, как есть самородок. Вся Тютюревка к ей в очередь выстраивалась, она от всяких хворей подмогнуть сумеет. Где-то травку нужную приложит, кому отвар волшебный сделает, чтоб боли не чувствовать, а где-то просто добрым словом немощного поддержит. Травы сама собирает, всё-всё про их знает. Так что, барышня, не извольте беспокоиться, уход за Валерьянычем будет в самом лучшем виде!