– Я просто хочу ее увидеть.

Женщина как-то странно улыбнулась.

– Ну заходи, коли так, может, хоть ты ее в чувство приведешь. Болящей она последнее время сказывается.

Надежды мои от этих слов рухнули.

– Ну, что рот открыла? Подниматься будешь, али как? – прикрикнула «мадам».

Страх ледяными кандалами сковал мое тело. Я боялась перешагнуть порог этого дома, зная, что за ним скрывается. Единожды я уже побывала в таком заведении, и мне совершенно не хотелось повторять это приключение. Но я жаждала увидеть Катю и поговорить с ней, узнать, как я могу поддержать ее и, может быть, помочь. И поэтому я закрыла глаза и шагнула. Тетка со смехом прикрикнула:

– Чего жмурисся? Боишься, что ли? Не бои-и-сь! Насильно никаво не заставля-я-яем.

Подобрав юбки, я осторожно последовала за ней по лестнице, брезгливо опасаясь к чему-либо прикасаться.

– Шевели ножками-та-а. Здесь она. Может, хоть ты ее в чувство приведешь. Совершенно не знаю, что с ней делать! Одни убытки!.. Убытки одни, никаких доходов! – сокрушалась хозяйка.

Поднявшись на второй этаж, она с силой распахнула одну из дверей и сразу ушла. Я попала в комнату, где на кровати лежала Катя и смотрела в потолок.

– Катерина, – тихонько позвала я. – Катя, Катенька, что он с тобой сделал?

Я подошла ближе. Катя, узнав мой голос, поднялась на локтях и села.

– Ах-х, – усмехнулась она грустно, – Наташа, я и не чаяла еще раз увидеть тебя. Как ты меня нашла?

Она была всё так же красива, но показалась мне очень усталой – уставшей от жизни. Что-то обворожительное навсегда ушло из ее облика: глаза потухли, перестали манить – в них не было света, не было огня и страсти.

Я грустно оглядела комнату.

– Как ты здесь оказалась?

– Разве тебе нужны объяснения? – Катя горько усмехнулась. – Я думаю, они излишни. Зачем ты искала меня, Наташа? Ты хотела мне что-то сказать? Или спросить о чём-то?

Невольно я прижала руку к больному месту, но слова застряли в горле: видя ее плачевное состояние, мне было стыдно начинать жаловаться на свою судьбу. Мудрая Катя всё поняла без слов.

– Он ударил тебя, тебе больно?

Я кивнула.

Катя с нежностью погладила меня по руке.

– Милая моя девочка, это не та боль, от которой следует плакать. Я правильно понимаю, что такое произошло не впервые?

Опустив голову, я молчала: ей не нужен был ответ.

– Ты присаживайся и вот послушай, что я тебе скажу. – придвинув стул, я села возле Катерины. Немного помедлив, она продолжила. – Да, неприятно, но эта боль не страшная, ее можно стерпеть. Самая сильная боль, уничтожающая тебя, это та, которая рвет твою душу, раздирает тебя изнутри. Такую не может принести ни один кулак, ни один пинок.

– А что же делать с кулаками и пинками? – запальчиво спросила я. – Он что, теперь всё время будет меня бить? Катя, что мне делать?

– Ты мудрая девочка… Постарайся не провоцировать его.

– Я больше не хочу с ним оставаться, я убегу!

– Поздно! – Катя горько улыбнулась. – Поздно, моя милая! Не послушалась ты, когда все тебе говорили… А теперь пожинаешь плоды своего выбора. Ты разрешилась от бремени… кто же у тебя родился?

– Дочка, я ее Софийкой назвала.

– Так куда же ты теперь побежишь, моя милая?

Она села, улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить мою щеку. Я прижалась к ней и сказала:

– Да хоть на край света, лишь бы подальше от него!

Я рассказала ей всё, что случилось со мной в последнее время. Речь моя была сбивчива, я волновалась, а Катя нежно смотрела на меня и улыбалась уголками губ. Выслушав, она мягко похлопала меня по плечу:

– Тише, моя девочка, тише. Остановись, прислушайся – и получишь ответы на все свои вопросы.