– Видно, я в ваши планы более не вхожу. Вот ведь, дурочка, беседовать собралась…

– Что ты там бормочешь, никак не пойму?

– Ничего, папенька, будьте здоровы, не кашляйте.

– Ну… ну, и тебе не хворать…

После того как мы с ним обменялись саркастическими «любезностями», я свернула листок, положила его в потайной кармашек за поясом и вышла на улицу.

Прежде чем отправиться на поиски Катерины, я решила навестить Анастасию Вишневскую в надежде хоть что-то услышать о Петре. Сумбурны были мои мысли… не завершив дела, я уже мчалась в другое место, подгоняемая болью внизу живота. Она не давала мне забыть о том, что произошло утром.

Я свернула на знакомую набережную и быстро оказалась перед салоном. Дверь открыла одна из работниц Насти и, пропустив меня внутрь, удивленно сказала, видно, приняв меня за обычную посетительницу:

– Барышня, помилуйте, рано еще – никого нет.

– А где хозяйка твоя?

– Музицирует.

– Дело у меня к Анастасии, докладывать не нужно, – я сбросила ей на руки плащ и прошла внутрь.

Шторы на окнах не были задернуты, и через приоткрытые окна в комнату струился свежий воздух, проветривая помещение перед вечерними посиделками. Настя сидела за инструментом, наигрывая незатейливую мелодию – «музицирует» было слишком громко сказано. Я подошла сзади и закрыла ей глаза руками. Она резко повернулась и, узнав меня, усмехнулась:

– Наташка, ни с кем тебя не спутаешь: больше таких духов ни у кого в Петербурге нет. Ну, здравствуй, подруга, давно не виделись. Как жизнь замужняя?

Я приняла равнодушный вид и беспечно проговорила:

– Неплохо… Что-то скучно стало, захотелось в город выехать, развеяться немного.

Настя лукаво прищурилась.

– Чего изволит наша барышня? Каких развлечений жаждет ее душа неуемная? Слышала я, родила ты недавно, так неужто дома не сидится? Кто родился, рассказывай.

– Дочка, Софийка. Она еще маленькая совсем, спит да ест. Пока с няньками да с кормилицей. А я вот у графа в гостях была да к тебе решила заехать: и впрямь давно не виделись. Рассказывай скорее последние новости…

Настя улыбнулась и остановила меня.

– Наташа, не лукавь: я знаю, о чём ты хочешь спросить!

Я с вызовом подняла голову.

– Ну так поведай мне, ясновидящая. Быть может, я сама своих мыслей не знаю.

– Ну как же? – улыбнулась она. – Думаешь, я не понимаю, зачем ты приперлась? Видела я, как он на твою свадьбу явился и какой конфуз случился… Расскажи, чем всё кончилось.

– Так нечего рассказывать, Настя: ничего и не начиналось.

– Ой ли? Лукавишь!

Чтобы хоть что-то выяснить, я выдохнула и нехотя проговорила, понимая, что отвертеться не удастся:

– Ну да, было-было!

– Это при живом-то муже, – обомлела она.

– Да ну, что ты такое говоришь?! Не торопи меня, Настя, я тебе всё-всё расскажу, но… позже. Поведай мне лучше… кто он такой? Как его фамилия? Из какого он дома?

Я присела рядом с ней на стул. Настя игриво подперла подбородок руками, облокотившись на крышку инструмента, и склонилась ко мне так близко, что я могла чувствовать ее дыхание:

– Отчаянная ты, Наташка! Петр его зовут.

– Я это знаю! А фамилия? Она тебе известна?

– Мурзинский Петр Алексеевич. Адрес, извини, подсказать не могу, так как сама не ведаю. Но знаю одно: он из не очень богатого рода.

– Да?! – деланно равнодушно удивилась я. – А мне кажется, теперь ты лукавишь… Судя и по костюму, и по манерам, этот загадочный Петр из очень хорошей семьи. Но фамилию эту я, право, в первый раз слышу.

– Моя дорогая подруга, это говорит о твоей серости. Род Мурзинских, между прочим, очень знатный… был. Правда, нынче он уже бедный, разорившийся, но фамилию эту много кто в столице знает. Странно, почему тебе это неизвестно.