– Ах, Натали, мне стыдно в этом признаваться, но король все эти годы не посещал мои покои. Не передать, какие сплетни ползут по двору, есть даже угроза захвата престола… Но Господь услышал мои молитвы, и этой весной нас почтил визитом мой брат, Иосиф II. Нисколько не сомневаюсь, что его прислала моя матушка, которая крайне обеспокоена ситуацией. Иосиф имел приватный разговор с Людовиком… на столь деликатную тему, как ночное посещение королевы. Знаю, королю это было нелегко, потребовалось вмешательство докторов… но он преодолел преграды… разделяющие наши ложа. И, моя дорогая подруга, ты первой об этом узнаёшь, положение изменилось: мой ранее nonchalant mari («небрежный муж») буквально накануне твоего приезда стал ко мне нежнее, он уже дважды посещал меня ночью. И, смею заметить, второй его визит был более страстным, чем первый. Наутро я даже хотела отправить гонца к моей дорогой матушке… но потом испугалась, ведь это может вызвать ненужные толки, а мне хотелось бы прежде самой приобрести больше уверенности в столь деликатном деле. У меня, милая Натали, наконец-то появилась надежда стать матерью…

Но, несмотря на все изменения, произошедшие с Антуанеттой, моя неутомимая подруга оставалась верна своим привычкам. В один из дней моего пребывания в парке Версаля было устроено развлечение, которое после вызвало много толков и недовольства: я случайно слышала, как «старые грымзы» бурно обсуждали это.

Поздним вечером музыканты французской гвардии отправились играть на большой террасе в саду Версаля. Мы с Антуанеттой прогуливались под звуки приятной музыки, и наши лица были скрыты под масками. Как только я была приглашена на танец, Антуанетта тут же удалилась, увлекаемая графом де Артуа. Мою взбалмошную подружку ничто не могло остановить. Это была поистине чудесная ночь! Под покровом темноты возможны любые встречи и любые предложения… Под маской я чувствовала себя весьма свободно и с удовольствием предавалась маленьким шалостям… Король тоже проявил интерес к этому развлечению. Он пребывал в весьма игривом настроении, я даже была приглашена им на один из танцев. Поистине чудесно!

Наверное, ничего подобного тому, что я видела в Версальском дворце, мне больше не увидать нигде и никогда. Когда Людовик отбыл на длительную охоту, Антуанетта провела меня в его покои, окна которых выходили в Мраморный двор. Попасть туда, в самое сердце дворца, можно было по Лестнице королевы.

Мне интересно было узнать, что центром дворца являлись не помпезные салоны и даже не тронный зал – все важнейшие решения принимались в королевской спальне.

Кровать Людовика, с шелковым балдахином, была гораздо меньше кровати Антуанетты. Ложе отделяла от тех, кто допускался в спальню при отходе ко сну и пробуждении короля, низкая серебряная балюстрада. На стене над королевским ложем красовалось метафорическое изображение Франции, оберегающей сон монарха.

Кресла и складные стулья там обиты парчой с серебряной и золотой вышивкой, занавеси из тяжелой парчи расшиты золотом. Живописные панно и лепнина, бюст Короля-Солнце, необыкновенной красоты персидский ковер… Богатство и пышность убранства дополняли полотна великих художников – Ван Дейка, Караваджо, Гвидо Рени – в резных золоченых рамах. Наиболее ценные картины были вмонтированы прямо в деревянную обшивку комнаты.

Антуанетта рассказывала мне, как начинался день его величества: «„Король проснулся!“ – слышалось из „святая святых“. И вот уже избранные особы, низко склоняясь, подают ему кружевную рубашку, бокал с водой и бокал с вином. Они буквально ловят каждый милостивый взгляд или слово короля, каждый страстно желает быть хоть как-то отмеченным…»