Натали не переносила, когда ее пытались причесывать. Однажды она наблюдала, как я несколько часов сижу перед зеркалом, пока мне укладывают буклю за буклей на высокой куафюре. Не выдержав, она убежала, сославшись на то, что ей срочно нужно найти Николя, чтобы что-то с ним обсудить. Я улыбнулась, поняв всё без слов. Наташа всегда причесывалась сама, и я подарила подруге круглую щетку, чтобы ей стало легче справляться со своими густыми волосами.

Мой король редко навещал меня, поэтому обычно я оставалась у себя еще некоторое время и могла тут же позавтракать. Но сегодня всё было иначе. Как только мой туалет был окончен, я направилась к Натали.

Я вошла к ней и в недоумении остановилась в дверях. Ее комната была наполнена фрейлинами, так что я не сразу поняла, что происходит в самом центре, за закрытыми занавесями ее ложа. Я тактично кашлянула, все обернулись и зашептали, расступаясь:

– Королева идет, королева…

Я подошла ближе и увидела, что все двадцать пять фрейлин чего-то нетерпеливо ждут, переговариваясь между собой. Я подозвала главную и спросила:

– Мадам де Руа, что происходит?

Герцогиня начала торопливо объясняться:

– Ваше величество, мы стоим здесь уже два часа и тщетно пытаемся добудиться русскую. Она никак не хочет просыпаться, задернула занавеси и бранится. Говорит, что, мол, не привыкла вставать в такую рань.

Я улыбнулась.

– Позвольте мне.

– Ваше величество, да как же можно?

– Во-о-он! Все вон! Быстро, быстро!

Понадобилось некоторое время для того, чтобы фрейлины покинули Наташины покои. Я тихонько постучала по деревянному основанию кровати.

– Натали, – негромко произнесла я, – Натали-и-и…

Тишина.

– Ната-ли-и-и…

Опять тишина.

«В конце концов, я королева! Я всё понимаю, я ее очень люблю, но есть правила, и вчера она их приняла. Я слышала ее ответ, этого достаточно!» Резким движением я отдернула занавеси и увидела, что моя милая подруга почивает, сладко посапывая носиком, точно ангелочек, и из-под одеяла выглядывает одна только розовая пятка. Я пощекотала ее, она спрятала ногу и недовольно заворчала по-французски:

– Ах вы старые гадины, опять мне спать мешаете?! Я же вам сказала, перечницы, катитесь отсюда, пока из вас весь песок не высыпался! Чем потом сорить-то будете?

– Sharman… Да как же из твоего прекрасного рта такое вылетает, Натали?

Она открыла глаза.

– Ах, это ты, Антуанетта? А я подумала, опять твои назойливые бабки. И почему у тебя такие старые фрейлины? Никакого, понимаешь ли, удовольствия… Они раздернули занавеси в несусветную рань, и я увидела перед собой их страшные морды, покрытые морщинами. Бррр! Я подумала, что, не проснувшись до конца, оказалась в каком-то кошмаре.

– Натали, вставай!

– Нет, – ответила она.

Она возразила! Возразила, не помня чинов и рангов, не учитывая моего положения. Возразила мне-е-е! Тогда я протянула к ней руку, не покрытую перчаткой.

– Что ты себе позволяешь, Натали?!

– Хочешь меня упрекнуть? Ты же сама твердила: «Давай оставим условности!»

Она передразнила меня, да таким противным голосом, что я не сразу придумала, как ответить.

– Да-а-а, оставим условности. Но давай при этом оставаться… ну, как это?.. Как это будет по-русски? Это слово твое любимое, м-м-м… – бар-р-р-рышнями!

Натали рассмеялась:

– Как смешно ты коверкаешь это слово: бар-р-р-рышня, бар-р-рышня! – и проговорила что-то по-русски, но я уловила только странное «каркаешь» да так ничего и не поняла. И не нашлась, что ответить на ее дерзость.

Она уселась на кровати, поджав под себя ноги.

– Ну ладно, Антуанетта, извини. Я поздно легла и долго не могла заснуть. И поэтому мне совершенно не хотелось вставать рано. Еще эти твои ведьмы пришли…