– Да больно надо! Успокойся. Что ж ты думаешь, я его под юбкой укрываю? Барышня, имейте гордость, держите себя в руках! Или ты забыла самое главное правило нашей мадам? Высокородной барышне следует сохранять спокойствие, и пусть даже мир рушится, она должна улыбаться. Посмотри на меня: я не теряю хладнокровия. Я счастлива, я уверена в себе. Он мне не нужен, дорогуша, забирай его себе! Забирай!

– Кого забирай? Кто не нужен? – раздался знакомый голос за спиной.

Обернувшись, я увидела Николая. Ох, как же меня скрючило… мир всё-таки начал рушиться! «Что там нужно делать, когда рушатся стены? – пронеслось в моей голове. – Улыбаться? Вот и улыбайся теперь, идиотка, – и я обозвала себя последними словами».

Аннушка поудобнее устроилась на диване и с удовольствием принялась наблюдать, что же будет дальше. Как я, так высоко взлетев, начну стремительно падать. Увидев ее довольное лицо, я зло подумала: «Зря радуешься, где тебе со мною тягаться. Не надейся, я не доставлю тебе такого удовольствия».

Сделав неглубокий реверанс, я подала молодому графу руку для приветствия, и Николай, ничего еще толком не понявший, как воспитанный человек не замедлил ответить. Слегка касаясь руки, он поклонился в ответ и дотронулся губами до кончиков моих пальцев.

Стараясь придать своему голосу предельную беспечность, я томно произнесла:

– Ах, граф, право слово, не стану лукавить: мы говорили о вас. Я прошу вас, любезный граф, больше не посещать меня в столь поздний час и не стучать в мои двери. Ваша невеста буквально извела меня, вопрошая, зачем вы ко мне приходили. Как вы думаете, нравятся мне подобные объяснения? Вы меня смущаете, и моя репутация под угрозой…

Николай, видно, ожидал чего угодно, но только не того, что услышал. Он аж позеленел от такой наглости, попытался что-то сказать, но поперхнулся, и слова застряли у него в горле, а я как ни в чём не бывало продолжила, изображая на лице святую невинность.

– Я вас прошу, избавьте меня от подобных расспросов, – продолжила я наслаждаться возникшей ситуацией, которая сейчас работала на меня. – У вас замечательная невеста, она так любит вас, так печется о вас, что просто слезы умиления наворачиваются. Коли вы такая прекрасная пара, то я считаю своим долгом предостеречь вас от опрометчивых поступков. Да и я обручена… и моему жениху не понравится, если кто-то скажет ему, что молодой граф проник в комнату незамужней барышни, которая собирается под венец с другим. Пожалуйста, простите меня великодушно, но я вынуждена была вам это сказать, дабы сохранить и свою, и вашу безупречную репутацию.

– Это у меня-я-я-я? А-а-а… – он задохнулся, не смог вымолвить ничего вразумительного, и, лишь чуть отдышавшись, возопил, как раненый зверь. – Всё-о-о, более ни слова! От ваших речей у меня голова болит. Я, пожалуй, не буду завтракать с вами, попрошу, чтобы подали в покои.

У Николая был настолько обескураженный и растерянный вид, что я едва не расхохоталась, глядя на него, но мне было никак нельзя позволить себе это. Я сохраняла гордую невозмутимость, всем своим видом показывая, что меня здесь больше ничего не интересует. Развернувшись на каблучках, я двинулась к выходу.

– Ах ты… – от волнения он не знал, как меня назвать. – Да как ты посмела? – донеслось вслед.

Я медленно повернулась:

– Гра-а-аф, – я сделала драматическую паузу, – право слово, не к лицу вам подобные речи. Всего доброго, дамы и господа, – я сделала реверанс и удалилась, высоко подняв голову.

И это сработало! Граф был совершенно сбит с толку. И только зайдя в свою комнату и закрывшись на все замки, я смогла позволить себе побыть той самой чертовкой, которой родила меня мама.