– Да вы никак умом тронулись, барышня! Что же я им скажу: пошли вон, родимые? Думаете, они послушают, думаете, прочь убегут?! Ну вы и смешная, барышня, ей Богу. Да пусть уж они жрут вашего Яшку, может, от нас тогда отстанут, мы и на двоих доедем.

Услышав эти слова, я заорала так, что Анька подпрыгнула в коляске:

– Да пусть лучше они тебя, дура, сожрут! Ну-ка быстро вылазь из коляски и делай что-нибудь, чтобы лошадь мою сберечь! Делай что-нибудь, тебе говорю! Что ты торчишь там как вкопанная, расселась на моем месте, колода деревенская. Ты небось сталкивалась уже с этими зверями. Иди сюда, говорю тебе, вылезай из коляски! Что засела там как пень, одеревенела что ли?

Кони, почуяв беду, ржали и били копытами.

Аня молча начала перелезать на кóзлы. Я пыталась вглядеться в темноту и рассмотреть, сколько волков вокруг, но это никак мне не удавалось: я то там видела горящие глаза, то здесь, и мне казалось, что их очень много, сотни, что они окружают нас и подбираются к лошадям… За Яшку я переживала больше, чем за себя.

– Анька, их много, мы, наверное, не сможем добраться до деревни. Крикни своим басом, рявкни на них! Ори что есть сил, пусть тебя услышат в самой преисподне! Ори сейчас же!

– Да что я орать-то буду как дура?!

– Ты и есть дура! Споришь и не думаешь, к чему это приведет. Сейчас сожрут лошадей, так я тебя запрягу, и потащишь меня до самой Тютюревки, будь она проклята!

Вот тут я впервые подумала, что Анька права: мы не отправились, а вляпались в это путешествие. Но я так боялась оставить своего друга детства в этих безжалостных зубах… Я не могла этого допустить!

В конце концов Анька всё-таки перелезла ко мне, в руках у нее была какая-то палка. Она начала тыкать ею в разные стороны, может, для того, чтобы понять, сколько вокруг нас зверей. С одной стороны раздался хруст, и Аню начало утягивать вниз.

– Один здесь.

– Заткнись ты, и без тебя вижу. Сколько их?

– Их не так много, как кажется, может, два. А может, и вовсе один, по кругу обходит.

Лошади, чуя волков, выгибали шеи, стригли ушами и громко ржали, переступая ногами, боялись двигаться дальше. Вдруг Беня сильно заржал и начал бить копытами, чуть не выскакивая из оглобель. Спереди раздался дикий визг. Мне не было видно, что там происходит. Несмотря на опасность, очень хотелось выпрыгнуть, побежать и посмотреть. Я уже дернулась было, но Анька схватила меня за рукав:

– Стойте, барышня. Бенька одного копытами зашиб, он сам с ним справится. Вот уж и взаправду боевой конь, дикий и бесстрашный. Беня, Беня, молодец, давай же, давай…

И она начала стегать лошадей кнутом, они получили так, как не получали никогда, потому что прежде их не били. Тройка рванулась и понесла нас вперед, в сторону деревни, откуда вился дымок. То, что нас сдерживало, разлетелось, будто горох, и я поняла, что Анька сознательно врала, чтобы успокоить меня: их точно было не меньше десяти, нас окружила целая стая. И орать было нельзя, это лишь подстегнуло бы волков.

Мы прорвались сквозь страх и ужас и въехали в деревню. Там остановились, чтобы перевести дух. Тяжело дыша, я выпрыгнула из коляски и пошла осмотреть лошадей. В первую очередь подошла к Яше. На косточке, там, где сустав, нога сильно раздулась, опухла и, видимо, это мешало разгибать ее до конца, не давало двигаться с той скоростью, с которой хотел бежать Беня. Я подошла к Беньке и увидела на его передних копытах кровь и клочья волчьей шерсти. Но на нём не было ни ранки, ни царапины, которые помешали бы продолжить путь. Обняв его морду, я гладила и целовала любимого рысака:

– Чудесный ты мой конь, защитил нас. Не просто так ты ко мне пришел.