До конца семестра Регина не пропустила ни единой лекции профессора Кастеллани, но даже не лекции и не множащиеся на письменном столе стопки книг, заказанные им для своей подопечной в Италии, занимали всё её время и мысли.

Только сейчас, проводя в обществе профессора по многу часов ежедневно – обсуждая очередной параграф диплома, переводя ему на лекциях Сарабьянова (русский авангард тоже входил в сферу интересов синьора Антонио), сопровождая его то в Третьяковку, то просто на коротких прогулках по Ленинским горам, Регина стала понимать, что на самом деле входит в понятие «ментор», «учитель».

Регина была не единственной его студенткой, он курировал ещё нескольких дипломников и двух аспирантов. Все они просто носом землю рыли, стараясь угодить профессору, ловили каждое слово, придумали нести при нём вахту в передвижениях по Москве, а то вдруг итальянец заблудится…

Но как же горели их глаза, как старались они любой ценой побыть в его обществе подольше, как неохотно уступали место другим счастливцам, когда приходило их время консультации с профессором… Они почти поселились в библиотеке и, чего уж там, немного забросили остальные предметы. Мальчишки начали завязывать шарфы на его особый манер, пытались копировать жесты, интонации и шутки, даже отпустили волосы, что к зимней сессии вызвало некоторое недовольство деканата, но к харизме профессора не приблизились ни на шаг.

Щедрость – у них у всех было ощущение, как будто их привели в огромный «Детский мир» на Дзержинке и разрешили играть сколько влезет, а потом выбрать себе любую игрушку. Профессор не жалел на них времени, не ограничивал в выборе тем, да и сам не ограничивался Ренессансом или только историей искусства, рассказывая обо всём на свете. Пока он занимал одну из гостевых квартир в Главном здании, вся их «сборная» бывала там регулярно, как среди недели, так и по субботам, когда профессор приглашал и коллег с кафедры, устраивал итальянские дни и готовил сам. Они спорили между собой, кому достанется накрывать на стол, а кому – убираться потом, но помогать профессору с готовкой было как вытянуть счастливый билет. А Регина тогда в спорах не участвовала, она обычно забивалась на холодный подоконник, подложив под себя пальто, и просто издалека наблюдала за священнодействием.

Уважение – из нас готовят не рабов, не пешек, а будущих коллег, ни один твой вопрос не остаётся без ответа, и ты впервые осознаёшь, что твоя точка зрения интересна и в принципе учитывается, имеет значение, как и твоё право её защищать, находить новые и новые аргументы. Докажешь – браво, ты на сегодня герой, чемпион. И поэтому ты хочешь прыгнуть выше головы, даже если пока не готов, но пытаться прыгать выше головы – это всегда полезное упражнение. А завтра – снова за работу.

И ещё Антонио Кастеллани относился к ним всерьёз. Если давал задание, оно должно было быть сделано точно в срок, кровь из носу. Второго шанса не было. Либо ты пашешь, либо уходишь. Так отсеялись двое, и оставшиеся иногда про себя поднывали, но не жаловались.

Дистанция существовала, разумеется, но профессору не пришлось приложить никаких усилий для её возникновения. Она просто была по определению, казалась очень естественной, а редкие попытки проверить его личные границы на прочность профессор пресекал столь элегантно и с таким юмором, что даже сердиться на него было невозможно.

Те аспирантки со второго ряда по очереди проверили это на себе, пытаясь достучаться до профессорского сердца весьма настойчивым стаккато, но их «полёт валькирий» был прерван такой мастерской трёхходовкой, что и много лет спустя Регина успешно применяла её вариации и на аукционах, и просто работая со сложными клиентами.