Едва ли Эвальд мог бы считать себя баловнем судьбы. Свой путь к достойной жизни он пробивал себе мечом, отвагой, упорством в достижении цели, изощренным и недюжинным умом. Он слыл человеком прямым, но близко знающие его люди знали, что он был себе на уме и лишнего не говорил. В армии к Эвальду привязалась кличка «Хитроумный». На готторпском это слово звучало почти так же, что и «веселый», и одновременно походило на слово «тяжелый». Поэтому из-за несколько меланхоличного нрава, и склонности к ироничным шуткам, нередко переходящим в язвительность, его называли то так, то так, меняя всего лишь одну гласную – в зависимости от его настроения и расположения духа собеседников.

Сегодня Эвальду больше всего подходила третья версия армейской клички. Причина заключалась в том, что он был вынужден выступить поручителем большого займа, который его друг решил взять у столичного ростовщика. Эвальд понемногу вкладывал свободные средства в ювелирные мастерские, скорняжное производство и кузнечное ремесло. Аристократы с презрением относились к подобным способам зарабатывания денег, предпочитая поднимать налоги, но прикинув дебет с кредитом, барон понял, что дело стоящее и не прогадал. У него был нюх на тех мастеровых, которые понимали, что с ним выгоднее вести дела честно, чем жульничать по мелочи. Если у кого-то дела не складывались, барон даже выделял ему ссуду. Честность в делах и мастеровитость он ценил выше денег.