– У людей, Кора, есть отвратительная привычка состязаться с богами.

– Да, но…

– Арахна бросила мне вызов. Она хвасталась, что умеет ткать лучше меня, и дошла до того, что стала говорить, будто я, богиня, научилась у неё, простой смертной, секретам мастерства.

Мои подруги что-то возмущённо бормочут, чтобы показать Афине, что они полностью с ней согласны.

– А ты переоделась старухой и предложила ей на деле выяснить, кто из вас лучше, – вставляет Парфенопа, явно гордясь, что знает все подробности этой истории. – Но в итоге ты раскрыла ей, кто ты, и наказала её за бахвальство. Она вынуждена была признать, что тебя не превзойти!

– Нет, у неё, конечно, тоже получилось очень красивое полотно… – Афина начала рассуждать вслух, но потом резко прервала свои размышления: – Люди нечестивы. Им и капли таланта бывает достаточно, чтобы они возомнили себя богами. За гордыню надо наказывать, девочки.

По её голосу я понимаю, что разговор закончен. Маленькая надменная Арахна заслужила того, чтобы на всю свою жизнь остаться отвратительным пауком и хоть целую вечность ткать свою драгоценную паутину.

Встревоженный голос Афины отрывает меня от моих мыслей.

– Осторожно! – вскрикивает она, притягивая меня к себе.

– Что?.. – шёпотом спрашиваю я.

Мои подруги бегут гурьбой и прячутся за широкой спиной богини. Афина так крепко схватила меня за руку, что мне становится не по себе. А она внимательно всматривается в густые заросли кустарника, растущего вдоль тропы, по которой мы идём. По веткам скользит лёгкое быстрое движение, и Афина, устремившись вперёд, исчезает в листве.

Мы с подругами испуганно смотрим друг на друга. Не зная, что делать, мы наконец решаемся пойти за ней следом.

– Афина, где ты? – спрашиваю я громким шёпотом.

Парфенопа тычет пальцем вправо, показывая на притаившуюся за кустом богиню. Мы молча подходим ближе. Чуть вдалеке среди деревьев видна зелёная поляна, которая внезапно обрывается чем-то похожим на крутую расселину. Посреди поляны стоит пухлый мальчик. Он поднимает голову, оглядывается, но не видит нас. Потом убирает прядь с нахмуренного лба – и вдруг становится похож на старика в теле ребёнка. Под белокурыми локонами горят живые глаза. Они быстро вращаются из стороны в сторону, вызывая смутную тревогу. У меня по спине пробегает холодок.

– Кто… – начинает Парфенопа, но Афина останавливает её, подняв вверх руку.

Мы стоим неподвижно и наблюдаем за странным ребёнком, который скачет на пухлых ножках у самого края поляны над расселиной. Кажется, он хочет прыгнуть вниз.

Я смотрю, как он наклоняется над обрывом и с ухмылкой заглядывает в пропасть. У него в руках лук. Он быстро натягивает тетиву, и в луке откуда ни возьмись появляется золотая стрела.

– Эрот… – шепчет Парфенопа.

Я тоже узнала его. Это сын Афродиты, безжалостный маленький бог любви. Я вижу его в первый раз. Мне говорили, что он капризный и надменный мальчик. И жутковатый, добавила бы я. Впрочем, меня это не удивляет, учитывая, кто его мать.

Эрот опускает лук со стрелой. Когда он всем телом наклоняется к   пропасти, у него на лопатках появляются маленькие, быстро трепещущие крылышки. Наверное, они нужны, чтобы не потерять равновесие. В кого он целится?

Афина, нахмурившись, не спускает с него глаз. Кажется, она его боится. Но как такая могущественная богиня может бояться маленького мальчика? И чего ей бояться? Что его стрела попадёт в неё? Или в меня? Что тогда станет с нашим целомудрием? Перед стрелами Эрота все бессильны.

– Он, кажется, как обычно, замышляет какую-то пакость… Лучше остановить его. – Богиня выпрыгивает из засады прямо на середину поляны.