Мелисса Эстелл совсем не походила на ту невероятно популярную красавицу, лучшую ученицу школы, какой Джоанна себе её представляла. Худая рыжая девчонка с угрюмым видом прошла мимо, даже не сказав банального: «Привет»…Но хуже всего было не это, а то, что Джоанна вынужденно осталась наедине с теми, кто уже изготовился пожирать её нервы в течение, минимум, половины семестра. Девочка тяжко вздохнула и исподлобья посмотрела на Барбару Мэллой, которая явно намеревалась сказать какую-нибудь гадость. И, естественно, она её сказала. Ткнув в Джоанну пальцем, Барбара повернулась лицом к кольцу из одноклассников и громко объявила:

– Эй, смотрите все, кто к нам пожаловал! Это же наша бастардесса Санчайз! Эй, Санчайз, а как поживает твоя матушка? До сих пор ищет себе богатого мужа, который бы на ней женился?

– Во-первых, – сказала Джоанна, отпихивая в сторону руку Барбары, – я не Санчайз, а Эстелл, и во-вторых, не смей говорить гадости о моей матери! Ясно?

Барбара выпустила губы в трубочку по-утиному и дробно рассмеялась.

– Слышали? – спросила она у своих подружек. – Наша знаменитость требует, чтобы мы называли её Эстелл. Слушай, – она наклонилась к Джоанне ближе, – а почему мы должны это делать? Твои родители даже не женаты! Может, твой папаша не взял за себя твою мамочку потому, что сомневался, от него ли она тебя родила?

– Замолчи, Барбара! – крикнула Джоанна, чувствуя, как краска заливает ей щёки.

Хохотали уже почти все в кругу одноклассников, но особенно усердствовали Мэллой со своей свитой, которая ржала так громко и задорно, что этого хватило бы на компанию втрое большую, чем у них. Куда бы она ни посмотрела – на неё глядели ухмыляющиеся лица и звучал непрекращающийся смех. Джоанна зажала уши ладонями – но ей казалось, что те, кто унижали её перед лицом всей школы, забрались к ней в голову и радостно устроили в ней концерт. Она не могла противостоять стольким людям сразу. Ей оставался только один выход: убежать отсюда… как можно дальше! Ей стоило огромных трудов не разреветься там, перед гогочущими мальчишками и девчонками, с которыми ей предстояло учиться. Её сдерживало лишь холодное понимание неизбежности: если бы она дала слабину ещё там, то потом ей не дали бы даже спокойно вздохнуть, уже зная, где у неё уязвимое место и с какой силой стоит по нему бить. Протолкавшись между рядами одноклассников и одноклассниц, которые бросали ей в спину обидные замечания, Джоанна убежала в женский туалет, где и прорыдала до начала следующего урока.

Она не знала, как сможет это вытерпеть. Боясь показаться родителям на глаза и, не выдержав, рассказать им правду о своих мучениях, Джоанна не пришла домой на обед. Пока остальные ребята весело смеялись в столовой или с аппетитом жевали вкусные сандвичи, принесённые из дома, она пряталась в школьном дворе за стволом старой раскидистой липы и яростно растирала покрасневшие глаза. Никто не должен был видеть, что она плакала! Никто! Иначе ей здесь придётся несладко, хотя… казалось бы, насколько хуже ей может быть в этой школе? Умом Джоанна понимала: это далеко не самое ужасное из многогранного выбора разнообразных унижений, которым её могли бы подвергнуть, и она обязана была благодарить судьбу за то, что её не пытаются засунуть головой в унитаз или не нападают из-за угла школы с выставленными вперёд острыми ногтями, как на некоторых её знакомых.

«Но я даже дня тут не проучилась, откуда мне знать: вдруг самое страшное ещё впереди?»

За этими грустными мыслями для неё медленно прошёл обед. Услышав трели звонка, доносящиеся из раскрытых школьных дверей, Джоанна встала и нехотя поплелась на занятия. Позади неё, как она видела через плечо, трусила Габриэль Хаэн. Габриэль закинула на плечо целлофановый пакет, в котором явственно просвечивались аппетитные контуры булочек. Почувствовав, как у неё забурчало в животе, Джоанна пожалела, что не пошла домой пообедать. Теперь ей приходилось высиживать занятия, слыша, как её некормленый желудок издаёт дикие вопли, напоминающие рёв кита. Барбара Мэллой со своими подружками, сидевшие неподалёку, весело хихикали и толкали друг дружку локтями, когда из живота Джоанны снова доносилась тоскливая рулада. Постепенно скрытое веселье охватило весь класс, за исключением сестёр Хаэн, которые со степенным видом следили за ходом урока, и Мелиссы Эстелл. Но Мелисса вовсе не пыталась таким образом поддержать свою родственницу, хоть Джоанне и хотелось в это поверить. Нет, Мелисса всего лишь спала, подложив под голову толстый учебник английской истории вместо подушки. Лицо она спрятала за волосами, но изредка, когда она беспокойно дёргалась под возвышающийся голос преподавателя, становилось заметно, что глаза у неё закрыты. Джоанна посмотрела на Мелиссу и горестно усмехнулась про себя: «Если бы меня когда-нибудь тоже смогли оставить в покое, как её…»