– Что я тебе могу ответить… Согласна с тобой, что однозначно какая-то система есть. А раз есть система, то есть кто-то, кто ею управляет. Или что-то. По поводу собаки – ничего похожего не слышала, но, может, и было такое, кто знает. А вот насчёт «не готовы, или не хотим» – мне кажется – и то, и то. Сложно объяснить… Когда живой – естественный страх смерти, точнее сказать неизвестности. А когда… ну как сейчас, то, собственно опять тот же страх. Хотя сейчас мы точно знаем, что не умрём. Ну… при выполнении некоторых условий, конечно, – улыбнувшись, добавила Мика.

– Спасибо. Вот ты и ответила на главный мой вопрос.

– Это какой?

– Тот, который я и не задавал.

– Не поняла?

– Главное, я понял, – чуть слышно сказал себе под нос Женя и добавил уже чуть громче: – А ты, кстати, сама-то когда поиском работы будешь заниматься?

Сказал и тут же поймал себя на мысли: даже после смерти приходится искать работу. Знали бы об этом живые…

– А что, так надоела вам? – смеясь спросила Мика

– Нет, конечно, оставайся сколько хочешь. Просто… не обижайся, но я хотел бы с Викторией один поработать.

– Откуда такие мысли? Я составила тебе компанию, и этого вполне достаточно. Дальше сам! Мальчик ты уже взрослый, взрослее меня, кстати. Достаточно просто мне рассказывать, как у вас с ней дела. Да и то, если захочешь. А у меня своя, как ты выразился, работа.

– То есть жить ты будешь всё-таки здесь? – с некоторой надеждой спросил Женя. Конечно, в компании Мики ему было значительно легче переносить все тяготы менторства. Да хоть и просто поговорить с кем-то.

– Конечно, – ответила Мика и поцеловала его в щёку.

Когда они, наконец, обсудили все свои мысли и предположения, то услышали, что Пёс, видимо, нагулявшись, скребёт лапой дверь. Войдя, он развалился в коридоре и с нескрываемым любопытством стал слушать их разговор. Но он опоздал. Слушать уже было нечего. Женя поднялся и направился к выходу сказав:

– Ладно, отдыхайте, я пошёл к Вике. Скоро домой должна вернуться, а может, уже.

Спустя непродолжительное время Женя вновь оказался в знакомой комнате, где с более пристальным вниманием начал изучать её художественные работы, развешанные по стенам. Каждый штрих, каждая линия теперь воспринимались им иначе, словно части сложной головоломки, которую предстояло решить. В голове роились противоречивые мысли, пытаясь выстроиться в четкий план действий. Однако все потенциальные решения, приходящие на ум, противоречили его принципам и устоявшимся моральным нормам. Сама мысль о возможных действиях, которые могли бы потребоваться, вызывала дискомфорт и отторжение.

Работы Вики, созданные во время обострений, несмотря на техническую неопытность, отличались необычной энергетикой и глубиной. Выполненные простыми карандашами и фломастерами, они представляли собой сложные композиции, где неуверенные линии складывались в причудливые образы. На одном из рисунков городские здания плавно перетекали в органические формы, напоминающие растения или внутренние органы. Несовершенство техники компенсировалось интенсивностью цветовых решений – даже ограниченная палитра фломастеров использовалась максимально выразительно.

Особенно выделялась серия небольших зарисовок, где обычные предметы трансформировались в фантастические объекты: чашка превращалась в портал, телефон разрастался в целый город, а комнатное растение обретало черты живого существа. Несмотря на некоторую наивность исполнения, в работах чувствовалось особое видение мира, где границы реальности размывались и переплетались.

Характерной чертой её творчества была склонность к детализации – каждый рисунок содержал множество мелких элементов, словно художница пыталась зафиксировать все аспекты своего измененного восприятия. При этом общая композиция часто страдала от недостатка профессиональных навыков, создавая ощущение хаотичности и перегруженности.