Мой зверинец, уже не сдерживая себя, ржал на два голоса.

– И чего такого смешного-то?

– Просто пока тебе, как начинающему волшебнику нужно мануальное подтверждение желания. А то пожелаешь чего-нибудь такого, что потом и сам не рад будешь. Например, пошлёшь куда-нибудь кого-нибудь. Дошло?

Моё воображение очень живо нарисовало мне соответствующую картинку. Аж передёрнуло всего.

– Дошло… И какое же именно мне подтверждение изобразить?

– А то самое, которое ты первым и зафиксировал, когда очнулся.

И тут до меня дошло окончательно. Ещё раз попытавшись представить себе кучу денег, что получилось весьма абстрактно, я сложил нужную комбинацию.

Сразу же что-то чпокнуло под потолком, и на меня, и вокруг, как на незабвенном воландовском сеансе полетели-запорхали разноцветные бумажные прямоугольники, забиваясь во все щели. Но большая часть всё же собиралась у меня под ногами, и, когда я уже стоял буквально внутри «финансовой пирамиды», засыпавшей меня до пояса, деньги перестали сыпаться. А я всё стоял и тупо смотрел на свалившееся на голову богатство и держал не разжимая самый неприличный из интернациональных и самый интернациональный из неприличных жестов.

* * *

Спать совершенно не хотелось. И как тут заснёшь при таком-то богачестве? Да – тьфу на него – богачество. Это ж какие возможности открываются! И тут одна неприятная мысль проклюнулась через хаос остальных.

– А скажи-ка мне, Варь, сколько ещё таких как мы землю топчет?

– Нахождение на планете второго подобного артефакта можно оценить как 0,000017%. А если таковой и существует, то вероятность его обнаружения вообще теряется в бесконечности.

– А откуда такая уверенность, да ещё и с такой точностью? Ты же сама не знаешь, с чем мы столкнулись.

– Ха, хочешь, скажу, сколько сегодня с 9—00 до 10—00 по Москве на землю попадёт солнечной энергии? С точностью до милливатта.

– Ты и это знаешь?

– Прогнозирую.

– Ну, хорошо, согласен. А просто так, других менеджеров, безартефактных нет?

– Просто так только кошки родятся, – выразился Добрыня и показал Варьке длинный розовый язык. Варежка изобразила спинкогнутость и когтевыпускаемость. Хотя, как мне показалось, отношения между ними сложились скорее шутливо-дружеские, чем классические кошко-собаковые.

– Так вот, насколько мне известно, в настоящий момент никого, кто обладает такими способностями среди живущих нет.

– Как же так! – я озадаченно почесал макушку, – а как же законы жанра? То есть – где злодеи, с которыми нам предстоит сразиться, чтобы спасти мир? Чёрные колдуны там, оборотни, или пришельцы с кольцами всевластья? С какой-то целью мы-то получились такими, какие мы есть?

– А вот этого я не знаю, – сейчас и Варежка казалась озадаченной. – Будем надеяться, что это знание не всплывёт в самый неподходящий момент.

А Добрыня только согласно присвистнул.

* * *

На улице рассвело. Я посмотрел на гору денег, показал ей «жест», и она просто исчезла.

Кстати, какое бы этому жесту название придумать? А то называть его исторически сложившимся словом язык не поворачивается… не литературно как-то. Ладно, пусть пока будет просто – жест. А там, глядишь, и совсем надобность отпадёт – что-то такое Варёк об этом говорила.

Чем бы таким заняться? Просто руки чешутся опробовать все мои возможности. Хотя, чует моя голова, серая хитроумность не зря такое название подобрала. Короче, холодная голова, горячее сердце и чистые… чисто исполненный жест. Ха!

С немалым трудом заставив себя отказаться от немедленных экспериментов, я за несколько минут накидал себе план действий на ближайшее будущее. Выглядел он примерно так: