В курилке многолюдно. Смотрю на ополченцев. Хочется плакать от страха и восторга. Вот они: угловатые, неказистые, тощие, пузатые, всех возрастов, пришедшие умирать «в чём не жалко». Плохо леченные, щербатые рты, несмешные шутки, кислый запах дешёвых сигарет. Из разговоров понятно – многие даже издалека не видели автомата. Мясо с овощами (примечание: офицеры вермахта называли бойцов фольксштурма «варево» (Kochtopf), «смесь старых костей и мяса с зелёными овощами»). Мой народ. Святая Русь.

На 20 мая батальон «Заря» насчитывает приблизительно сто пятьдесят человек. Деление – повзводное. Первые два взвода – штурмовые, третий – разведка. Эти подразделения почти полностью вооружены. Остальные три взвода, включая наш, – безоружны и заняты на инженерных и хозяйственных работах. Мы строим баррикады из мешков с песком, тащим наряды по кухне, по КПП. Работы много, работа тяжёлая.

Личный состав батальона размещён на четвёртом этаже военного комиссариата Луганской области. Бытовые условия вполне сносные. Каждый взвод располагается в отдельной казарме с двухъярусными нарами. Питание три раза в день.

Гена не обманул – ребята во взводе замечательные. Средний возраст мой: сорок пять. В основном местные, луганские, и из области. Россиянин, кроме меня, один – Сергей из Краснодара.

Первый, с кем знакомлюсь в казарме, Виктор – пожилой высокий мужчина в старомодных очках с роговой оправой и парусиновой кепке. Из-за толстых линз глаза Виктора кажутся огромными и грустными. Виктор рекомендует себя краснодеревщиком. Однако навыки обращения Виктора с инструментом (мы на пару заколачиваем окна фанерой) вызывают сомнения в его искренности. Виктор представляет меня своему другу, Владимиру. Вова прямая противоположность Виктору: коренастый, физически развитый, ухватистый рецидивист, пятнадцать лет отсидевший в колонии. У Вовы нервный тик – мышцы его лица постоянно двигаются: он то принюхивается, то вытягивает губы трубочкой, то щурится, склоняя голову набок. Это делает его похожим на сильную, но глупую птицу. Сдружились Вова и Виктор на религиозной почве – оба чрезвычайно набожны.

Приходит командир взвода Константин Корчак – скуластый силач. Он протягивает шершавую лапу потомственного шахтёра и гэкающим басом расспрашивает меня, кто я, откуда и зачем.

Пока возимся с окнами, знакомлюсь с личным составом: Сергей Ефремов – пенсионер, бывший бригадир забойщиков, житель Краснодона. Лукьяненко – прапорщик в отставке, Валера – загадочный молодой человек из Львова, Владимир Ильич Луганский – шахтёр. Маленький, скромный Дима Стехин – водитель, Саша – бочкообразный, с большой бородавкой на белой, рыхлой шее – лейтенант милиции. Когда я спрашиваю Александра, почему он, будучи офицером, не командует каким-либо подразделением, Саша смущённо улыбается, а ребята гогочут: «Миша! Это же украинский лейтенант милиции, это от силы – советский ефрейтор!».

В следующие дни взвод активно пополняется. Приходит золотозубый Коля – бывший сотрудник ДАИ. Когда Николай озвучивает свою профессию, я беспокоюсь, что сослуживцы будут постоянно напоминать ему о коррупционном прошлом. Но этого не происходит – с Колиной биографией все подчёркнуто тактичны. Валера – лисичанский шахтёр, приходит через два дня после меня. «Пограничник», – представляется он. Валера – уже опытный революционер, участник захвата «коробки». Немного позже я увижу его, сильно осунувшегося, в телерепортаже из Луганского госпиталя. Он будет ранен у посёлка Металлист.

Много приходит чудесного народу. Об одном только Гарике Гагосяне – молодом оперном певце из Одессы, уже выступавшем на одной сцене с Басковым и прочими эстрадными знаменитостями, – надо писать отдельную повесть. На моих глазах этот пухлый армянский мальчик впервые в жизни взял в руки АК – бережно, с пиететом, как будто прикасался к незнакомому музыкальному инструменту. Через три дня Гарик ушёл в штурмовой взвод. Через пять – уже обучал сборке-разборке Калашникова прибывающих. Ему было очень нелегко – Гарик худел на глазах.