– Слухай, Николаич! Да успокойся ты! Да дай сказать! Да послушай! – обращается оплотовец к коменданту почти спокойно.

– Оружие! Сдать оружие! Я тебя… Я предупреждал! Где оружие?! В клетку! Твою мать ёбаную! – хрипит и багровеет военком.

Длинного поднимают с земли и уводят с заломленными руками. Из УАЗика выглядывает подросток. У мальчика серое, окаменевшее лицо. Как выясняется чуть позже – это сын арестованного.

Пытаюсь получить документы – пропуск бойца армии ДНР. На передовой сделать это будет невозможно. Строевая часть документы оформить не может – нет электричества. Памятуя о рассказе большеголового, я ещё раз, теперь у начальника штаба, оставляю свои паспортные данные и два телефона: жены и друга. Начальник штаба Алексеич – бывший кадровый военный. Это очень чувствуется. Он уравновешен, общителен и делает много.

Сержант выдаёт оружие. Мне – АК-47 с одним (!) полным магазином. В случае прямого огневого контакта шансов у меня не много. Оказывается, магазины к 5,45 в большом дефиците. На отряд получаем две «мухи», «шмель», цинк патронов и три РГД. На «шмеле» вертикальные красные полосы. Никто из нас не знает, что означает данная маркировка. Приготовления закончены – завтра в «поле».

Сизый дым стелется по земле. На обложенном кирпичами костре разогреваются два чайника и котелок. Двор, покосившаяся хата, бревенчатый сарай, ветхие закутки, заборы, деревья – всё плывёт в бледном, перемешанном с дымом свете. Куда ни взгляни – повсюду оружие. Под молодым буком на полосатых матрасах лежат ПЗРК[11], у калитки горбятся ствольными рукоятками ПК, вбитые в стену летней кухни гвозди увешаны СВД и автоматами. На укрытом маскировочной сетью столе шипят тревогами ушедшей ночи коротковолновые рации. Флаг колышется на сарае. Чуть искажённый лик Православного Бога грозно смотрит на полуодетых, зевающих бойцов. Солдаты раскуривают первые сигареты.

Центром этого мира стоит исполин в смоляной бороде и турецкой феске. Засунув руки в карманы, он камнем застыл посреди двора и задумчиво смотрит поверх забора. Лицо умного, осознающего свою редкую физическую силу человека сосредоточено. Это – Малыш.

Наконец командир к кому-то обращается, и мизансцена оживает, наполняясь движениями и звуками: хлопотами у костра, бряканьем оружейного металла, беззлобным словесным покусыванием друг друга молодых мужчин.

В отряд мы приезжаем на «Жигулях» вернувшегося из увольнения Юры, едва только рассветает. Малыш не разделяет нашу четвёрку, назначая Домнина старшим отделения. Ивану присваивается позывной – Белый. Командир ставит боевую задачу: выдвинуться к селу Грабово, выставить секрет[12] и вести круглосуточное наблюдение за противником в секторе от села Фащево до Миусского водохранилища. Ожидается активность ВСУ в центре этого участка. Нас снабжают рацией, биноклем, сухпайком и куревом на несколько дней.

– Сидим смирно. Ввязываться – только по приказу. Обо всём докладывать. Вперёд! – приказывает Малыш.

Ребята, с которыми я попал в секрет, воюют вместе с июня. Ещё в Снежном, при первом знакомстве, я спросил, бывали ли они «в деле». Иван ответил, что да, были, под миномётами и в перестрелке.

– Двое трёхсотых, – с достоинством подытожил он. Несколько позже, от Володи, я узнал подробности тех событий: при отступлении ополчения из-под Дебальцево, больше похожем на бегство, их отряд попал под шквальный миномётный огонь, когда пересекал картофельное поле. Укроп стрелял плохо: перелёты, недолёты – это и спасло. До лесопосадки добежали без потерь, к великому Вовиному изумлению:

– Свистело так – думал, один живой остался… земли нажрался, от пуза.