Три или четыре дня спустя Гарго поднялся на борт адмиральского корабля, чтобы присутствовать на военном совете, и передал графу один безоаровый камень весом примерно семнадцать унций – самый большой из тех, что были в его добыче. Граф в ответ сообщил новость о продаже покинутого корабля, который Гарго к нему отправил, что выручил за него тысячу экю, две тысячи ливров из этой суммы возвращает Гарго, как его долю, и обязуется выплатить их после его возвращения от реки Бордо. Но последующие события показали, что это были только слова. Он также добавил, что имеет кое-что сообщить по поводу захваченных им небольших бретонских судов и двух испанцев, которые на них находились, которые до сих пор содержались в тюрьме в Бруаже и которых граф решил выпустить только за выкуп в тысячу экю.

Гарго поверил графу и выпустил из своих рук не только все трофеи, но и средства для закупки оружия и провианта, а также жалованья экипажу и себе самому. Это были крупные суммы, потому что на борту «Леопарда» находилось двести пятьдесят человек, и плюс к этому граф поместил на корабль два отряда собственных солдат, которыми командовали капитаны Бушерон и Сент-Этьен со своими лейтенантами, знаменосцами и другими, которых Гарго кормил за собственный счёт. Ещё на борту было более сорока пленников, взятых в Борделуа, в их числе три капитана, которые питались за его столом. Таким же образом он поддерживал жизнедеятельность маленького судна, называемого «Траверсье», где было восемь или десять человек. Наконец Гарго дал знать графу, что не хочет терять свои сбережения на королевской службе и ради выполнения приказов.

Король дал мир людям Гиени и городу Бордо через посредство маршала дю Плесси Прален, который в то время находился в Блэ, а граф удалился в Бруаж. К нему явились некие торговцы из Руана и Сен-Мало, они прибыли с постановлением, которого добились от Совета в ответ на свой запрос о передаче им всех товаров, которые находились на призах, взятых Гарго на море. Это было ясно и просто в отношении товаров, принадлежащих французам, но что касается испанских, они были под судебными инстанциями и нужно было по ним ожидать других распоряжений.

Когда граф увидел это постановление, то сначала начал над ним насмехаться: он сказал что не вынесет, если такая несправедливость произойдёт с капитаном, который все свои дни проводил на королевской службе и проливал свою кровь ради короля; который потратил большие собственные средства, чтобы вооружиться на пользу короля и по поручению королевы-регента. Что касается его осуждения, не дав ему возможность высказаться, отъёма справедливой компенсации за его труд, нарушения приказов морского министерства для удовлетворения врагов государства. Что капитан сразу же по возвращении из Бордо вынужден будет ехать в Париж восстанавливать справедливость, потому что последствия этого постановления отнимут смелость у других арматоров и дадут испанцам господство над морем.

Эта речь была полна справедливости, какими бы ни были истинные намерения графа. Она сильно удивила торговцев, которые знали, что если Гарго поедет в Париж, то легко может добиться отмены этого постановления. Тогда они пошли другим путём и принялись говорить об удовлетворении графа. Для этого они воспользовались вмешательством Пьера Говэн и Ожэ Дюшанэ, торговцев из Ля-Рошели, которые находились в коммерческих отношениях с бароном, судьёй адмиралтейства Бруажа. Этот судья договорился, что торговцы передадут графу пятьдесят тысяч ливров, десять тысяч ему самому и некоторые другие суммы для Поластрона, майора Бруажа, и других офицеров, от которых зависело исполнение постановления о снятии ареста с товаров и которые могли помешать Гарго действовать через формы правосудия.