– Но ты дал мне изменённые.

– Они проще на практике. Ты ведь не изучала годами фундаментальную теорию.

– Спасибо тебе, Сюн. Вот только… – Лань заметно приуныла, – у меня не получается и это. А, вот твои ноты. Я переписала себе.

Лань протянула тетрадь и выглядела настолько несчастной, что Сюну стало её жаль.

– А что не получается? Сыграй что-нибудь.

Лань прильнула нижней губой к дульцу бамбуковой флейты и сыграла первую часть «Порхания». Сюн внимательно следил за движениями пальцев, формой губ и дыханием. Всё это было в порядке. И тут он заметил, что все отверстия инструмента прорезаны на глазок и некоторые сделаны с шероховатостями. Из-за этого флейта местами фальшивила.

Лань закончила играть и, как и ожидалось, ничего не произошло. Её лицо снова стало несчастным.

– Попробуй-ка на моей.

Сюн протянул ей свою флейту из голубого нефрита – подарок брата. Лань взяла инструмент в руки с великой осторожностью, будто боялась его повредить и вообще лишний раз прикоснуться. Флейта выглядела необычайно красивой и дорогой.

– Просто играй, – мягко сказал ей Сюн.

Лань собралась с духом и начала. В воздухе разлился красивый гармоничный звук, словно птица вспорхнула с ветки. Лань почувствовала, как её стопы на самую малость оторвались от земли. От удивления она прекратила играть, рухнула обратно и покачнулась. Сюн удержал за локоть.

– Получилось… – прошептала Лань и, казалось, вот-вот расплачется от нахлынувших чувств.

– Дело было в инструменте. Тебе не говорили его заменить?

– Наставница сказала, что в младшей группе сойдёт и такой. Ведь простые мелодии получались…

– Простые мелодии не настолько строги, ветер и так тебя понимал, а вот сложные требуют филигранной точности.

– А я-то думала, что сделала хорошую флейту, – вздохнула Лань. – А кто-нибудь здесь их мастерит?

– Здесь – нет, но в столице есть мастера, которые работают специально для музыкантов Долины.

– Столица – это тот ближайший город со стенами?

– Да, он.

– А когда туда можно сходить?

– Это… – Сюн замялся. «Ещё одно правило, о котором она не в курсе?» – Ученикам не разрешают покидать Долину. Они выходят в город только группами в сопровождении одного из наставников. И все такие выходы расписаны на год вперёд.

– Правда? А когда следующий?

Лань снова спрашивала с таким непосредственным видом, что Сюну до сих пор было неловко её расстраивать. Все здешние ученики прекрасно знали местные строгие нравы и принимали их если не с согласием, то с ученическим смирением. Лань же… воистину счастлива в своём неведении. Как сказать ей, что младшие ученики, которой является и она, не покидают Долину как минимум год с начала обучения? Любой бы сказал, что она сама виновата, раз не позаботилась о качестве инструмента заранее.

– Так когда? – переспросила она, потому что Сюн так и не ответил.

– Нескоро, – уклонился он, и Лань приуныла.

От её несчастного выражения лица защемило сердце, будто от вида котёнка под дождём. Сюн подумал немного и сказал:

– С инструментом я могу помочь. Подожди меня на мосту, пожалуйста.

Лань послушно ушла с «мужской половины» и остановилась на границе.

До полного захода солнца оставалось совсем мало времени, но Сюн надеялся успеть. Он быстро вернулся в свою комнату и порылся в сундуке с вещами. Деревянная флейта лежала на дне. На одном её конце были вырезаны деревья и летящие птицы, на другом висела подвеска с янтарной бусиной, в которой застыл крошечный парашютик одуванчика с семечком.

Давно Сюн к ней не прикасался. Он взял её в руки и тут же замер. «Зачем я это делаю?», – внезапно подумал он, глядя на инструмент в своих руках. Он так привык обещать помощь, что слова сами слетели с его языка, стоило вспомнить о «лишнем» инструменте в сундуке. Но как он мог так беспечно пообещать эту флейту? Однако он пообещал, и Лань его ждёт.